Да знаю я… Но хочу, чтобы и она страдала! Да и Ленка у меня есть, и трехлитровик от Владленовны, если что.
– Врушка! У тебя шоколадки есть, – хмыкаю, протягивая Наташе руку. – Да и под чай лучшая закусь – разговоры.
– А ты не изменился, – улыбается Стрельцова. – Все тот же балабол.
“Зато ты очень изменилась”, – продолжает бубнить внутренний голос. – “Моя Птичка бы не предала”.
Хоть и прошло с момента последней встречи достаточно много времени, однако, мне кажется, что я по-прежнему читаю Наташу на раз.
Немного изменившаяся со временем, но все еще хрупкая фигура; вместо длинных непослушных волос, которые так и норовили выбиться из косы – каре с челкой; да и глаза, словно, стали светлее, но она все та же. Даже годы замужества не изменили в ней то, что до сих пор хранилось в моей памяти.
Вот сейчас идет, чуть ссутулившись. Готов поспорить, что корит себя за столь опрометчивое решение пригласить меня, дурой обзывает.
– У меня только зеленый чай, в пакетиках, – с напускным безразличием уведомляет Стрельцова, пока мы движемся по коридорам общежития.
Нарочито медленно, словно бы где-то в глубине души надеется, что я передумаю. Наверняка знает ответ, но её мысли роем жужжат вокруг.
– Да хоть просто водички в ладошки плесни – выпью, – фыркаю, глядя на алеющие щеки красавицы. Да, я считаю ее красавицей несмотря ни на что. – Из твоих рук – хоть яд приму.
Я не лукавлю, это тоже правда. Все-таки Капитошка права. Сколько бы я ни пытался себя убедить в отсутствии чувств к Наташе, все равно люблю эту стерву. Наверное, её поступкам подошло бы иное название, но я не могу, даже в мыслях, мать вашу, оскорбить блондинку. И хочу одну ее до боли в яйцах.
Паршивая была идея идти к ней.
– Так что, ты надолго в наших краях? – зачем-то снова стараюсь задеть Стрельцову.
Только вопрос, действительно, зачем? Ведь, когда она хрупкая и ранимая, я не могу не защищать ее…
– А что, думаешь, нам двоим в городе места слишком мало? – нацепив маску стервы, ехидно спрашивает Наташа.
Конечно мало, слишком мало! Зная, что она рядом, я подсознательно буду искать её всюду, вглядываясь в окна машины. Или нарочно сломаю себе ногу, снова.
Игнорирую яд в ее голосе и не отвечаю, потому что, что бы ни ответил – она все поймет. А я не хочу этого.
Знать бы еще, чего именно хочу…
– Кстати, а ты сам здесь как оказался? – с легкой иронией в голосе задает новый вопрос. – За тысячи километров от родных.
– Долгая история, не на одну чашку чая, – бросаю, стараясь сдерживать эмоции.
Как Стрельцовой объяснить, что я не мог вернуться в родной город, где она строила личную жизнь? Особенно, когда узнал от тетки про ребенка… Я ведь даже тогда, когда лез на стены, был готов ворваться в ее жизнь и похитить. Но кто я такой, чтобы лишить человека собственного выбора? А нового дома у меня к моменту окончания службы уже и не было…
– И все равно я бы послушала, интересно же узнать, как там тетя Лида, или Леонид Степанович, – тихо произносит, но я знаю, что не лукавит, и от этого становится трудно дышать, словно дали под дых.
Тем временем Наташа открывает дверь и мы оказываемся в маленьком коридоре с четырьмя входами. Интересно, почему все-таки общага?
– Семейный блок? – интересуюсь, бегло осматриваясь. – Неужели Стрельцов собирается к тебе в общагу перебраться? На гостиницу денег уже нет?
Я чувствую, как Стрельцова вся напрягается, вытягивается, словно по струнке. Раньше я был бы уверен, что она заплачет от нахлынувшей обиды. Но годы сделали свое дело – научили ее сдерживаться. Прошу тебя, ответь мне, что долбаный муженек смертельно занят и никогда не приезжает к тебе! А еще лучше, что ты стала вдовой или ушла от ублюдка, или…
