– …никакой информации, – продолжает вместо него амбал. – Покиньте помещение! – Широкой грудью теснит к лифту и нажимает на кнопку вызова.
От беспомощности хочется плакать. Спокойствие, которым я так гордилась, превращается в пыль.
– Умоляю вас… – шепчу с первыми слезами. – Ради всего святого… Он единственный близкий для меня человек. – Смахиваю со щек соленые капли.
Я задыхаюсь от своего отчаяния. Только никому нет до этого дела. Не дожидаясь, когда нажму нужную кнопку, амбал сам вдавливает в панель лифта единицу. Девушка же поднимает новую волну воя, предлагая вызвать полицию и запретить таким, как я, входить в медицинские учреждения.
После закрытия дверей она кричит что-то еще, но я уже не слушаю. Собственное сердце барабанит как отбойный молоток, а ладони сжимаются в кулаки до побелевших костяшек.
В шоке, я готова просить о помощи кого угодно. Хоть собственного брата, хоть родителей. Лишь оказавшись на улице, под мелкой моросью и на ветру, начинаю постепенно приходить в себя.
Не замечая ничего вокруг, достаю из кармана мобильный телефон. Глотаю похожий на всхлипы кашель. И непослушными пальцами листаю список контактов.
За пять лет брака я добавила сюда столько номеров, сколько и не снилось скромной студентке факультета экономики. От мелких клерков в государственных конторах до чиновников первого звена. У кого-нибудь из них обязательно должны быть связи в больнице.
Однако как только подношу телефон к уху, из-за угла на скорости вылетает черная, как воронье крыло, машина. И в следующую секунду чьи-то сильные руки резко дергают меня в сторону от дороги.
Все происходит настолько быстро, что я не успеваю ничего осознать. Миг назад перед глазами была улица – куцые деревья, серые пятиэтажки и грязный асфальт. А теперь – голубая рубашка и треугольник смуглой кожи над расстегнутым воротником.
Принципиально другая картина! Со знакомым ароматом и жаром как от печки.
– Ты в порядке?
Голос с бархатной хрипотцой заставляет вздрогнуть, и по телу разбегаются мурашки.
Дикая реакция. Лишь один человек на земном шаре способен ее вызвать. Не представляю, почему именно он. Какой-то издевательский сбой в программе.
– Да… Я нормально…
Пытаюсь отстраниться, упираюсь руками в широкую грудь. Без результата.
– Не испугалась?
Я чувствую на лбу и щеках внимательный взгляд. Он прошивает насквозь, вскрывает черепную коробку и перекладывает извилины в каком-то новом порядке.
– Уже можно отпускать.
Как за спасательный круг хватаюсь за мысль о Марке: «Жив он там или нет? Как его состояние? Почему нет никаких вестей?»
– Тебе не стоило сюда приезжать. – Клим наконец убирает руки с моей спины.
Один жест, а как гора камней с плеч падает.
– Ты знаешь, что случилось с Шаталовым? – спрашиваю я и тут же поправляю себя: – Конечно, знаешь! Иначе тебя бы здесь не было.
– На текущий момент он жив, – сухо произносит Хаванский.
– На текущий… Все настолько плохо?
– Это вся информация, которую я могу сообщить.
– Сплошная секретность! Что у тебя, что в больнице.
Руки так и тянутся поколотить мерзавца или встряхнуть, как Арину. Жаль, эта каменная статуя даже не почувствует.
– Не все знания полезны, Диана. От некоторых бывают проблемы.
– Ты хотя бы можешь сказать, это случайное ДТП или… или что-то другое?
Все это время я гнала от себя мысли о «другом». У Марка всегда хватало врагов. Он наживал их гораздо быстрее, чем друзей. Но никто и никогда не пытался перейти Шаталову дорогу. Сумасшедших не было!
