– Мита, поспеши на кухню, пусть накрывают стол для обеда на двадцать человек.
И теперь уже не было никакого сомнения.
– Рамитарама? Звездочка?
– Звездочка? – И на лице Государыни проявился шрам, (нанесенный тарлатом). – Рамитарама? Рамита? Вы – кто? – Государыня вдруг вспомнила, что не знает, – (непростительно), – имя своего гостя.
– Мое имя – Лучник. – И, понимая, что это имя может ничего не сказать, охрившим вдруг голосом дополнил. – Строгор.
– Нет. Это шпион. Немедленно арестуйте его. – Слабым голосом указала Государыня, обессиленно опираясь на спинку скамейки. – Хотя подождите. Я даю ему возможность объясниться. Приготовься к своему объяснению и ты, Олан.
Слышала ли Государыня Лучника – большой вопрос. Время его общения с Илиль было мимолетным. И жестоким. И сейчас, рассказывая о том времени он не мог обойти стороной эту сторону общения, но понимал, что еще одна травма, и ….
НИЧЕГО ОН НЕ ПОНИМАЛ!
Илиль и Рамитарама в момент перехода были почти ровесницами. Мите сейчас около пятнадцати, Илиль – за тридцать. Сейчас трудно, – почти невозможно, – вспомнить, вслед за кем вошла в тоннель Илиль. Первой ушла Санда. А Илиль? Насколько отстала Рамитарама?
Лучник оглянулся. Зачем? – Мита давно убежала на кухню.
– Я ничего не помню. – Не выдержав паузы, потерянно проговорила Государыня. – Ничего. Ты назвал имя Строгор, – и я испугалась. Не знаю, почему, но мне показалось, что ты приносишь мне только страдания.
– Да, Государыня ….
– Называй меня Илиль.
– Да, Илиль. Сплошные страдания. И от Строгора, и от меня. Тебе. И больше – себе. Как бы сказала Даугратинья, таков удел Государя.
– Даугратинья? Ты сказал: «Даугратинья»?
Казалось, что Государыню вот-вот хватит удар. На мертвенно побелевшем лице выступила крупная сыпь пота, а сама она начала ловить воздух нервно дрожащим ртом. Это продолжалось секунд десять-пятнадцать, затем лицо начало медленно розоветь.
– Откуда ты знаешь Даугратинью? Государя Стр… Строгора? Ах, да? Ты и есть Строгор. Так ты сказал. Я забыла, совсем забыла его лицо. Ты сказал, что я должна страдать?
– Нет, Государыня, я сказал, что мы приносим одни страдания.
– Таков удел Государей?
– Так сказала Даугратинья.
– Даугратинья – это Богиня Лаки?
– Нет, Богиня Лаки – это волчица, подружка Строгора. – Лучник был в растерянности. Глубокой растерянности. Память никак не хотела возвращаться к Илиль, и любая оговорка может иметь слишком пагубные последствия. И, похоже, опасения сбываются.
Лицо Илиль вдруг стало весьма обиженным, и …:
– Богиня Лаки отдала свою жизнь за его жизнь. Так не должно быть. Никогда. Жизнь Богини ценнее жизни любого, хоть ты и друг.
– Это ее выбор, Илиль.
– Так сказала Даугратинья?
– Так сказала Лаки перед тем, как умереть.
– Лаки умерла? – И глаза Илиль расширились от ужаса. – Ты – жуткий обманщик. Богиня не могла умереть.
– Не могла. – Не будешь же объяснять ей про Стрелу Времени. – И поэтому Строгор сдвинул Время. Стрела пролетела мимо.
Вполне возможно, они удалились от истины еще сильнее. Память Илиль открывалась, но совсем непостижимым образом.
Государя? Государя Строгора? – Илиль слишком медленно оправлялась от потрясения. Всего скорее, – как и предсказывала Талия, – она закрыта. Ее Знание закрыто. И ….
Здесь же есть Арель, а он-то наивно полагал, что Илиль – это Арель. Додумать он не успел.
– ИДУТ!!! Хрхрхр… эуэхрхр… ИДУТ!!!
Наверху по дороге какой-то человечек метался, энергично размахивал и кричал что-то нечленораздельное, из которого можно разобрать только «Идут!».
