– Это обычная турбулентность не надо бояться. – Сказал кто-то в салоне.
Но тряска продолжалась, и некоторые начали паниковать и при очередном скачке послышались вопли. Так продолжалось около двух минут, которые длились вечно, Майкл сел на свое место, он выронил фотоаппарат и выискивал его визуально, но если бы он все же его заметил, то вряд ли встал с кресла. Тряска так же неожиданно прекратилась как и началась, хотя я все еще чувствовал мелкую вибрацию. Послышался звук отстегивающихся ремней, но никто не вставал, люди еще не могли поверить, что это все. Внутри меня все дрожало, я по-настоящему испугался.
– Я же говорил что поршневые двигатели надежны! – Произнес кто то из сидящих.
– О, боже ты мой! – я чуть на тот свет не отправился, сказал другой.
– Больше не буду пользоваться региональным аэропортом. – Подстрекающее толкнул студент своего соседа.
В салоне послышался смех, даже я улыбнулся и выдохнул. В ногах еще была дрожь, я оглянулся на Софии. Она поймала мой взгляд и улыбнулась мне в ответ, давая понять, что с ней все хорошо, как вдруг самолет резко дернуло вниз, и я увидел переходящее лицо сестры от улыбки к ужасу за долю секунды. Мы летели в крутое пике и тряска вновь возабновилась.
– Когда же это кончится. – Простонала жена седого старика.
Тряска становилась все сильнее, и наступил тот момент, когда я почему-то точно понял, что ужасные вещи произойдут здесь и сейчас на моих глазах. В салоне появился посторонний шум, этот гул все не утихал. Пассажиры, позабыв про сон, устроили настоящую панику, на их лицах застыла гримаса ужаса. Самолет начал сильно крениться. Пассажир кричали, визжали, вопили и в наших головах всплывал неблагоприятный конец, конец наших надежд, обида, что все закончится в столь юном возрасте. От страха я перестал чувствовать ноги, сердце неистово билось в груди. Самолет повалился на бок.
Видимо один из двигателей вышел из строя, а второму не хватало сил вытянуть судно, продолжавшее трястись, словно в агонии. Самолет повалился на правый бок, с верхних полок полетел багаж, тяжелые сумки падали на нас, оставляя ссадины и синяки. Я с силой зажмурил глаза и вжался в кресло, мы неслись вниз к земле. Послышался треск обшивки, холодный воздух с силой ударил в лицо, это значило, что герметичность самолета нарушена. Вопли перестали быть слышны, а слышен был лишь свист ветра. Вещи все продолжали падать с полок для ручной клади, какая-то серая коробка долго тряслась в запертой полке, но от очередного толчка выскользнула и упала мне на плечо, рикошетом ударив в висок. На миг, я перестал слышать, потемнело в глазах, кровь хлынула с виска, растекаясь по лбу. В голову пришли страшные мысли: кладбище, убитая горем мать, провожающая свое чадо в последний путь, её маленького мальчика, по воле судьбы погибшего в авиакатастрофе. Всю свою жизнь, я ощущал тепло и заботу от матери, все что останется это память о единственном сыне и безумная боль его утраты. Открыв глаза, я посмотрел в иллюминатор, непроглядная тьма за окном, не было ни единого понятия, где мы сейчас. С виска обильно текла кровь, все лицо было запачкано ею, еще раз тряхнуло, и на секунду мне показалось, что мы стали выравнивать и больше не неслись камнем в пропасть, как вдруг хвостовая часть с треском отвалилась, прямиком за моей спиной, будто она и не была частью единого судна вовсе. Пассажиры начали вылетать через образованную в хвосте дыру, кресла разбалтывались и вырывались с корнем, а вместе с ними и люди. Я вцепился в подлокотники и ждал конца, но этот полет казался вечностью. С грохотом мы ударились о землю, фюзеляж вмялся и по инерции стали тащиться по земле на огромной скорости. Люди кричали перепуганные до смерти. Я почувствовал, что кресло мое держится очень слабо, и стоило было подумать, что я могу выпасть, как оно вместе со мной вывалилось из салона, тогда я вылетел на холодную землю и потерял сознание.
