– А что это впереди?
Чад рассмеялся.
– Тебя так укради, а ты даже не заметишь, – язвительно произнес он. – Скорее всего дым.
Столб заметно расширился и приобрел отчетливые формы. Теперь он стал больше походить на стену. Сомнения насчет его происхождения пропали: стало очевидно, что это не смерч. Скорее всего, причиной данного явления был пожар, и довольно сильный.
– Дела… – сказал Эзоп, не заметив упрека. – Предлагаю объехать.
– Если что, от курса мы отклонились больше получаса назад. Так чтооо, – протянул Чад, проводя мыслительные исчисления. – Нам градусов на сорок правее.
Лицо мискарца сделалось серьезным, он уже догадывался к чему клонит его путник, но все равно надеялся на лучшее. Надежда умирает последней, и в этот раз она прожила ровно пять секунд до следующего предложения Чада.
– Опять вольные беснуются. Поедем, посмотрим, что на этот раз.
– Чад! Нас все еще двое! Попрошу об этом не забывать! – озабочено возразил Эзопиан.
– Помню я. Мы только посмотрим.
Эзоп не стал возражать, он знал, что это бесполезно, и молча принял свою судьбу. Мискарец тоже не любил хурун, но понимал, что таким составом у них шансов не много. Пока отряду везло: за все их странствия они лишь три раза встретили грабителей, и то, это были стаи по 4-5 человек. Подготовленным войнам, таким как Чад и Эзоп, ничего не стоило разобраться с этим отребьем, но однажды могло и не повезти. Это понимали оба, хотя и признавал лишь Эзоп. Чад был слишком горд для подобных рассуждений, и всегда отвечал: “все что могут сделать мне эти бандюги, так это запачкать мой клинок своей кровью”.
Чем ближе торговцы подходили к очагу пожара, тем труднее становилось дышать. Дыма было действительно много, и вскоре в нем начали прослеживаться нотки паленой кожи. Этот запах путники не могли спутать ни с чем.
Поднявшись на очередной бархан, глазам открылась картина, которая вызвала бы у большинства панику, но у путников лишь освежила далекие воспоминания. Чад тяжело вздохнул и остановил коня. Село размером в две сотни домов горело ярко-красным пламенем, и огонь создавал непреодолимую стену в несколько километров.
За свою молодость путники разграбили и сожгли не один десяток вражеских деревень. Каждый раз их набеги сопровождались криками женщин, детским плачем и запахом паленой кожи, но ни у одного из воинов не было и намека на сострадание. Перед ними находился враг, и главнокомандующий отдал приказ его уничтожить, поэтому убийство ни в чем не повинных людей воспринималось как подвиг. В молодости многие вещи воспринимались иначе, сейчас же вид пожираемых пламенем домов, выворачивал все нутро Чада наружу, вызывая гнев и сильнейшее чувство стыда за содеянное.
– Представь сколько здесь людей погибло, – печально сказал Чаддар.
Эзоп промолчал. Сейчас он внимательно осматривал охваченную огнем долину -людей видно не было.
– И смылись, как последние трусы, – презрительно сказал мискарец. – Ни чести, ни отваги.
– Но! – выкрикнул Чад, и кони медленно поплелись вперед.
Путники приблизились к поселению на столько, на сколько позволял жар хоть и угасающего, но все еще огромного костра. Если кто-то и оставался в поселении во время поджога, то сейчас они были уже не жильцы.
Обычно хурун грабили лишь небольшие селища в десяток домов. Это же был полноценный город.
– Что-то намечается, – настороженно сказал Эзоп. – Здесь было солдат, человек сто, и мирных раз в десять больше. Сколько же было грабителей?
