А она думала, что определённо не хочет видеть на весах трёхзначное число. И что у неё страшно болит спина. И ещё – что ей теперь действительно нечего надеть.
И парень её понимал. Насколько, естественно, у него хватало воображения, чтобы представить, каково сейчас бедной Юльке.
Когда он вошёл в квартиру, то сразу же услышал деятельное шуршание за дверью комнаты, где оставалась девушка. Вздохнул, понимая, что сейчас она начнёт настаивать на том, чтобы поучаствовать в мытье лап собак. Сбросил с онемевшей руки пакет, снял поводки. Дождался, пока Юлька выгрузится из комнаты и торжественно вручил ей покупки.
Она хмуро посмотрела на пакет.
– Сгрёб, что было во «Фреше», – пояснил Костя. – Надо же с чего-то начинать. Вдруг завтра вообще все магазины закроют? Чудо, что сегодня-то открылись. Разберёшь?
Девушка покачала головой. Ей явно хотелось начать спорить, но Давыдов специально положил сверху упаковки с заморозкой – знал, что Юлька терпеть не может, когда продукты хранятся, как попало. И что ей крайне важно рассортировать всё по срокам годности – занятие минут на десять. Как раз, чтобы он успел спокойно помыть четвероногим товарищам лапы и отпустить их с миром к мискам и игрушкам. Не держать же бедолаг в коридоре, пока Юлька копается в морозилке и шуршит своими запасами каш?
Так и вышло. Когда Костя вышел из ванной, девушка со вздохом поставила упаковку овсянки между пачкой сухофруктов и пакетиком подсластителя. Люк со Стэном, как и предполагалось, немедленно отправились к мискам с водой. Коридор наполнился забавными звуками: искренним жадным собачьим чавканьем и причмокиванием.
На кухне раздался ещё один вздох. Уже тише. И ещё – печальное урчание желудка.
Костя нахмурился. Юлька опустила руку на живот, нервно сжала ткань рубашки Захара. Стоило ей чуть согнуться, как одна из нижних пуговиц расстегнулась, не выдержав бесконечного насилия над собственной природой; девушка вздрогнула и тут же обхватила свои плечи руками, боясь, что сейчас одежда с неё свалится. Давыдов торопливо подошёл, поймал края рубашки и стянул их обратно.
– Всё нормально, – заверил он. – Я держу. Наверху не расстегнулось, не переживай.
Юлька медленно отпустила рубашку, когда Костя осторожно застегнул нижние пуговицы. Пришлось повозиться, приподнять крылья. Занятие это со стороны выглядело довольно забавно, но ощущалось весьма интимно. Закончив с пуговицей, и для верности застегнув ещё парочку, Давыдов расправил рубашку и ласково погладил правое крыло. Девушка вздрогнула, но не оттолкнула его. Костя ощутил, насколько она была напряжена: плечи её казались твёрдыми, как камень, сама Юлька едва заметно дрожала от усталости.
И Косте показалось, что не только от усталости. Вернее, конечно, именно от неё – но была тому особая причина.
– Как ты запланировала завтрашний день? – спросил он. Девушка, показалось, напряглась ещё больше.
– Мюсли, мороженое, каша, на три и на вечер – батончики, шоколад и…
– Нет, – парень осторожно обхватил её плечи. – На сколько?
Юлька несколько секунд молчала. Этой паузы хватило, чтобы догадаться, каким будет ответ – но Косте было важно, чтобы она не пыталась от него ничего скрывать. Чтобы поняла, что он заботится, а не контролирует.
– На тысячу семьсот пятьдесят, – наконец нехотя ответила девушка. Вся как-то внутренне сжалась, будто ждала не то удара, не то крика – но их не последовало. Вместо этого парень лишь обнял её, насколько это получилось сделать с крыльями, и мягко поправил прядь её волос. Тут шум в коридоре прервался. Очередное протяжное урчание в животе у Юльки показалось громче прежнего. – Ну я не знаю, – почти жалобно сказала она. – Как планировать? Я ещё ничего на завтра не открывала, это жесть какая-то…
