Управившись с папиной комнатой, я помог Крысе привести в порядок нижний этаж. Мы переделали много дел по дому, просто чтобы себя занять. Пропылесосили ковры, вымыли окна и смахнули пыль всюду, где только можно. Даже немного в шкафах разобрались. Закончив с уборкой, мы вышли в сад – в наш маленький уголок прерий, который теперь превратился в кладбище. Серебряное распятие, которое Крыса приспособила вместо могильного камня, пустило солнечный зайчик прямо нам в глаза.
– Доброе предзнаменование, – обрадовалась Крыса. – Лучше просто и быть не может.
Мы пересадили на папину могилу красивые полевые цветы и молча прочли молитву.
– Аминь, – сказала Крыса, когда мои губы перестали двигаться, и подняла глаза к небу. – Папы здесь больше нет. Его дух воспарил в небеса. – Она набрала воздуха и прокричала: – Пока, пап! Хорошей тебе дороги! Передай привет маме! – Некоторое время она смотрела на небо, как будто ожидала, что папин голос крикнет ей в ответ, а потом посмотрела на меня: – Ну, что будем делать теперь, Боб? Хочешь погонять мячик? Мне нужен кто-нибудь на ворота.
– Пошли, – сказал я, чтобы ее порадовать.
Поздно вечером мы выключили свет. Мы вышли на крыльцо, я запер входную дверь, положил ключи в цветочный горшок и сквозь оконное стекло взглянул на безжизненную гостиную, темную и жуткую, как будто никто никогда там не жил. Если мы не вернемся, дом будет стоять пустым, как будто нас просто не существовало. Подумав об этом, я ощутил внезапное желание немедленно зайти внутрь. Мне захотелось включить свет во всем доме, и плиту тоже. Мне захотелось готовить, испечь что-нибудь в духовке, чтобы теплый аромат снова наполнил дом. В общем, я очень испугался.
– Все будет хорошо, Боб, – сказала Крыса.
Я обернулся. Она уже сидела на велосипеде с рюкзаком за спиной. Я всегда считал, что не должен проявлять перед Крысой слабость, потому что я ее старший брат. Однако в тот момент я был готов разрыдаться. Но не стал. Я надел рюкзак и сел на велосипед.
– По седлам, – произнес я, как заправский герой вестерна, и мы погнали к реке.
Той ночью все смотрелось странно. Вокруг было безлюдно, как будто мы оказались на пустой планете. И луна светила так ярко, что мы отбрасывали тени. Мало того, ее свет был розоватым. Крыса все поглядывала на луну, явно пытаясь понять, хороший это знак или дурной. Но я понимал, что розовый – это почти красный, а красный всегда значит дурное предзнаменование в любой трактовке.
Мы доехали до деревьев, слезли с великов и стали спускаться к реке. Фонари доставать не пришлось, вполне хватало лунного света. Но под деревьями стало темней, а темнота всегда неприятней, когда на душе тяжело. Так что я обрадовался, когда мы наконец выбрались к реке. Я погрузил велик на борт «Марлина» и стал отвязывать веревку.
Крыса слишком громко шуршала в кустах, и я цыкнул на нее. Она замерла, осторожно подняла велосипед и тихо опустила на дно лодки. Мы оттолкнулись от берега и пошли вниз по реке на веслах. Я не хотел разбудить соседей. Мы никогда не ходили по реке так поздно. Если бы соседи услышали мотор, они бы подумали, что «Марлин» угнали, и позвонили бы в полицию.
Когда мы отошли на приличное расстояние от домов, я завел мотор. От прохладного влажного ветра руки сразу покрылись мурашками. Я ежился, а Крыса не обращала на холод никакого внимания. Клянусь, на ее лице была улыбка!
