– Я ищу информацию.
– А они – себя.
– Ну, знаете, в их возрасте… – Макс улыбнулся героям Толстого как маленьким. – Несерьёзно.
– Это вам сейчас так кажется. Но может, постепенно, не сразу, годам к сорока, Толстой вылечит вас от цинизма. – Старая Мымра как-то неуверенно взяла ручку. Ребята переглянулись: оценкой запугать хочет. – В школе дети не всегда понимают Толстого. Зато в зрелые годы перечитывают его с удовольствием. Я и сама…
Но Макс не дал ей закончить. Вспыхнув, он быстро произнёс:
– Я не ребёнок. И это не цинизм, а здоровый скепсис. У меня всё.
Князев сел.
– Что вы ему поставите? – Линда приподняла острые плечики. Улыбка короткая, недобрая.
– А что бы вы поставили? – Впервые за год она спрашивала их мнение. «Как бы спрашивала», – мысленно поправился Гека.
– «Пять», конечно, – отозвался Ник. – Он всё прочитал.
– Но ничего не понял, – развела руками литераторша.
– Он высказал своё мнение. – Голосом Линды можно было брус железный перепилить. Она уже не улыбалась. Маленький рот превратился в алый бутон.
– Что, ему нельзя сказать, что думает? – с задней парты грубо крикнул Дэн. – Только вам можно?
– При чём тут я? – недовольно отозвалась Старая Мымра. – Он с Толстым спорит.
– Идиот, – процедил в сторону Дэна Макс, и у его губ легла упрямая складка. – Да, я спорю с непротивлением злу насилием! Со всеми этими князьями и графинями!
– Вот что, – сказала литераторша, – за сегодняшний ответ я вам оценку ставить пока не буду. Возможно, глубинное понимание ещё придёт.
Мымра как бы пыталась пойти на мировую. Стул под нею как бы зашатался, хоть она и не сидела, а стояла. Но треск падающего трона явственно расслышали все. Особенно громко он прозвучал в ушах оглушённого собственным блестящим ответом Великолепного Макса.
– А на какую же оценку я, по-вашему, ответил? – требовательно спросил он.
– Увы, выше двойки поставить вам не могу. Формально вы выучили урок. Но если вызубрить английский текст, не понимая в нём ни слова, это не блестящий ответ.
Литераторша нервно покрутила ручку.
– Не ставьте! – не вскрикнула, а вспикнула, как попавшая в ловушку мышь, Бурбан. – Ну не нравится ему Толстой, Марина Владимировна! Что же делать? Ведь от двоек он его всё равно не полюбит. А медаль сгорит.
Гека поморщился. Слабо аргументирует. Вот что значит настоящая золотая медаль и вызубренная.
– Ставьте, – подался вперёд Макс. – Если я заработал всего лишь двойку, не кривите душой! Толстой же научил вас честности и бескомпромиссности.
Но она колебалась. Дэн и Ник переглянулись: директора боится. Зарубит блестящего золотого медалиста – понизит рейтинг школюги. Поставит «пять» как миленькая. Или на балл снизит, чтоб уж совсем откровенно в грязь не плюхаться. Но её оправдания уже не играют роли. Класс под предводительством Паши-Наполеона выиграл свою первую битву.
Литераторша нахмурилась. Лицо её снова как бы постарело. Ни слова не говоря, Мымра вывела в журнале жирную двойку.
Сидевшая на первой парте Компьютерная Мышь увидела «пару» с особенно ужасающей чёткостью. Бурбан повернула к Максу потрясённое лицо. Она смотрела на него… как на Яна Гуса какого-то! Князев побледнел. Красивое лицо его сделалось злым и упрямым. Принёс себя в жертву классу. Герой! Гека усмехался про себя. Да не супермен Князев никакой! Обычный дурачок, который ещё носит нелепые детские штанишки. Макс только сейчас скумекал, что имел в виду психолог, когда советовал им спровоцировать литераторшу на ошибку. А в «колбе» Князев другой был – гигант, уверенный: всё понял. Да ни черта он не понимал в тот момент! А теперь до него наконец-то дошло-доехало, что старые модели не знают новых фокусов.
