– Сделай мне больно, – просит шепотом Делл. – Заставь меня страдать.
Сожми крепче ее бедра. Сдави их так, чтобы остались синяки.
Да! – это голос Делл.
Чувствуешь, как дрожит ее тело.
– Да! – она хочет этого. Она умоляет тебя. – Не останавливайся!
Ты знаешь, что ей больно. Ты чувствуешь ее боль. Чувствуешь свою боль. Глубже. Делл кричит, не открывая рта.
– Гму! Гму! Гму!
Боль обжигает сознание. Твоя боль. Боль твоего тела в ее теле. Глубже. Снова боль. Еще глубже. Изо рта Делл вырывается крик. Громкий. Тело ее дрожит, бьется, как рыба, выброшенная на берег. Сдавливаешь ее бедра, прижимаешь к сиденью, чтобы остаться внутри нее. Еще один крик. Ее крик. Теперь ты. Мычи. Дергайся. Пульсируй в ее оргазмирующем теле…
Вы лежите потные, прижавшись друг к другу и боясь пошевелиться. Ты вздрагиваешь, и вместе с тобой вздрагивает Делл. Вы кончили, но тело предательски просит еще. И нет никакого отвращения и усталости. Наоборот. Поцелуй женскую спину между лопаток. Слизни с губ капли ее соленого пота. Чувствуешь? Это ты и она. Это то, что между вами. Соль, без которой ты не представляешь свою жизнь. Соль, без которой любое блюдо кажется безвкусным.
* * *
Делл вернулась домой в начале третьего. Открыла дверь ключом, не включая в прихожей свет, разделась и прошла на кухню. Нависшая над обеденным столом лампа вспыхнула грязно-белым светом. Хэйли подняла голову и посмотрела на мать.
– Почему ты не спишь? – спросила Делл.
– Рука болит. Я хотела принять обезболивающее, но тебя не было в спальне.
– Разве ты не знаешь, где лежат анальгетики?
– Я не помню их названий.
Делл кивнула и ушла в ванную.
– Вот, возьми, – сказала она, вернувшись, протягивая дочери две зеленые таблетки на раскрытой ладони.
– Рука уже прошла.
– Тогда иди спать.
– А ты?
– Приму душ и лягу, – Делл закурила.
– Ты была с мужчиной, да?
– Да.
– А как же отец?
– У отца другая семья, Хэйли.
– Ты виновата.
– Что?
– Ты никогда не замечала его. Никогда! – она опустила голову. – И меня тоже не замечаешь.
– Я много работаю, Хэйли. Ты не забыла?
– Отец тоже много работал, но всегда был рядом, когда я нуждалась в нем.
– Ты была слишком маленькой, чтобы помнить.
– Но я помню!
– Послушай…
– Я хочу, чтобы ты помирилась с отцом!
– Хэйли…
– И он этого хочет! Знаю, что хочет.
– Он сам тебе сказал об этом?
– Нет, но я знаю, что это так, – Хэйли шмыгнула носом. – И я хочу познакомиться со своим братиком.
– Его мать не хочет этого.
– А ты?
– Иди спать, – устало сказала Делл.
– Всегда так! – Хэйли вскочила из-за стола, опрокинув стул.
– Хэйли!
– Пошла к черту!
Дверь на кухню захлопнулась. Делл докурила сигарету, прислушиваясь к тишине, и начала убирать со стола оставшуюся после ужина посуду.
* * *
Ты стоишь за спиной Говарда Смита. Кевин Грант протягивает руку твоему начальнику, говорит, что рад познакомиться. Говард отвечает ему крепким рукопожатием и сухим приветствием.
– Это Лео, – представляет тебя Кевину Говард.
Пожимаешь руку.
– Я думал, вы будете сопровождать меня, – говорит Кевин Говарду.
– Думал он! – ворчит Говард.
– Я никого не заставляю любить себя, но…
– Делайте то, зачем пришли, и уходите, – обрывает Кевина Говард.
Вы идете к лифту, и ты пытаешься подобрать слова, что твой начальник совсем не такой, каким хочет казаться.
– Я не держу на него зла, – говорит Кевин. – Его можно понять. Он думает, что я приехал для того, чтобы поднять со дна грязь, и вряд ли что-то может переубедить его в этом.
