Парни вообще не любили рефлексировать на эту тему. Они любили конкретику. Конкретные действия, что доставят позитив. Подсознательно Мировские хотели иной жизни, иных впечатлений, но увы – средства для этого были слишком убогими. Те попытки сближения, что совершались взрослыми, в корне отличались от Мировских представлений о настоящей жизни. Попытки выглядели как пародия на настоящую жизнь – в них не было ни логики, ни смысла. От этой мысли Оле стало ещё больше жаль себя да и всех ребят, что шли по жизни рядом.
И всё же… Какая сила во сне выпихнула её, задумалась она. Улыбка какого-то мужчины всплыла в памяти. Пряный запах сирени. Наши парни сегодня с мумией. Громыхающий поезд с румяными пассажирами. Это всё уже где-то было. Это всё стало её собственным опытом. Что ещё? Ах да! Мама.… Как же я сразу про неё не вспомнила!
«Мама – это хорошо, – подумала Оля. – Мама само собой, но было бы ещё лучше, если бы я уехала из дому и не беспокоила её вовсе».
На мгновение Оля представляла, какой она будет женой, как будет любить своего мужа, как они вместе будут познавать этот мир. Будущий муж рисовался ей с седовласой щетиной и добродушной улыбкой, с мягкой, надломленной хрипотцой в голосе. Тут Оля поймала себя на мысли, что нечто подобное она уже где-то видела! Так и есть! Это тот парень из каморки! От изумления Оля вскочила с дивана. Флэш-лайт! Вспышка в сознании. Ах вот, значит, что вытащило её из болота! Она не сомневалась, что они ещё встретятся. Но ведь чтобы испытать с ним любовь, чтобы себя отдавать в любви, нужно, прежде всего, знать, что ты сможешь отдавать, нужно знать, кто ты есть. В этом знании её сила. Сила личности самой Оли.
«Итак, я иду к тебе любимый! Иду к себе», – сказала она решительно, не уверенная, правда, в том, в какую сторону ей конкретно начать двигаться.
Оля выпорхнула из Коляновой квартирки. За своей судьбой она полетела прямиком на дискотеку.
После танцев Коля и Оля пошли домой вместе – было по пути.
– Ты меня прикроешь от этих липучек, если что? – попросил Колян.
Его мальчишеская колючесть по отношению к женскому полу забавляла.
– Колян, чё-то я не пойму, а куда твоя Натаха делась?
– Ааа, – махнул он, отводя взгляд в сторону, – забудь. Натаха теперь не моя. На герыч подсела. Снюхалась с этим нариком. Как его там… Копчёный, вроде… Они теперь вместе ширяются, – ухмыльнулся Коля, – дружная парочка Твикс.
– Ого. Интересное кино. А ты не пробовал с ней поговорить на эту тему, – не унималась Оля.
– А зачем?! Итак хреново.
– Неужели ты на ней крест поставил?! Неужели ничего нельзя изменить?!
– Ты соображаешь, что говоришь! – взбеленился ни с того ни с сего Колян. – У меня ещё пока крыша на месте стоит! Что я в попу раненный что ли, чтоб поперёк батьки-то лезть? С этими торчками связываться себе дороже. Ещё заманят на иглу. Не я её садил, не мне её и вытаскивать. Что я ей! Мамочка какая-то что ли?!
Дальше шли молча. Оля догадалась, что случайно сковырнула набухший чирей, наличие которого сам Колян отказывался признавать.
Общаясь с Мировскими, Оля заметила одну закономерность. В социальной иерархии ценностей наркоман, курящий марихуану, ставит себя на ранг выше, чем наркоман, употребляющий внутривенные наркотики. Успокаивал ли Колян себя таким образом, что он ещё не настолько низко пал? Считал ли он себя выше Наташки, Оля не знала, она была твёрдо уверена только в одном – эту больную тему в дальнейшем с ним не трогать.
