Как и следует, мама знакомится с почетными гостями, желает счастливого Рождества, после чего вызывается помочь подруге с блюдами.
Родители Изабеллы оказались своеобразными… Жену звали Хидеко. Дочь явно пошла в мать: такой же маленький рост, узкий разрез глаз и розовые губы. У старушки гладкое лицо, щеки цвета персика. Пряди чёрные, собраны в пучок на макушке, а одета дама в праздничное кимоно с красными цветами. Муж, господин Акихоро Танака, выглядит строгим, властным и благоразумным человеком. Он сидит в кресле, как самый старший и уважаемый гость, положив морщинистые руки на колени. Его борода и усы коротко подстрижены и аккуратно уложены, как и стрижка без челки на голове. Брови пушистые и густые приспущены к переносице. Смотришь на него и переносишься в древнюю Японию, на собственную казнь, а сверху, сидя на троне, ядовито уставился на расправу император. Аж мурашки по телу пробежали.
– Значит, это твоя дочь от первой жены? – рассуждает вслух господин Танака, оглядывая меня прищуренными чёрными глазами.
Неприятно. У него сильная аура, сразу видно, что душа у старика железная или даже чугунная. Ещё и этот взор.
Я сижу на диване одна, напротив парочки, а папа сбоку. Сейчас сквозь землю провалюсь от такого напора, серьезно…
– Да, – мягко улыбнувшись, коротко ответил тот.
У папы такой необычный тон голоса, а ещё уши покраснели. Я сдержала усмешку, осознав, что папа нервничает.
– У неё красивая белоснежная кожа и прекрасные большие небесные глаза. Есть японское поверье, что если у человека большие глаза, значит он видел много зла в прошлой жизни, – с заметным акцентом произнесла госпожа.
На сей раз усмешку сдержать мне не удалось, ибо в голове пробежала мысль, что и в этой жизни я повидала дерьма не меньше. Какая ирония…
– Рэйчел учится на журналиста, – сменил тему папа, гордо посмотрев на меня.
– Тебе нравится эта профессия? – поинтересовался старик, чавкнув.
– Думаю, да, – протянула я, выпрямив спину, когда господин Танака стрельнул глазами.
– Очень важно заниматься любимым делом, ибо это есть вся твоя жизнь. Наша Аяка посвятила себя книгам, а они привели её в этот город. Кто знает, как сложилась бы её жизнь, если бы она стала хирургом, как хотел мой покойный отец, – глядя на потолок, пофилософствовал мужчина.
Господи, такое ощущение, словно я на похоронах. Эти двое способны уничтожить любую праздничную атмосферу. Пока господин проговорила все эти слова, вокруг меня все потемнело и потеряло краски. Я думала, что родители Изабеллы такие же светлые и забавные люди, как она, но это яблоко далеко упало от яблони. По-моему, оно и к лучшему.
– Простите, Аяка – это имя Изабеллы? – встрепенулась я, возвращаясь в реальность.
Папа приподнял один уголок рта и положил руки на свои бёдра.
– Да. Японское. Настоящее.
Угнетенная обстановка, к моему великому счастью, вскоре оборвалась, когда две женщины принялись украшать праздничный стол. Я вызвалась помогать, раскладывая посуду и полотенца, сервируя как положено. На самом деле, сейчас я не прочь заняться даже дойкой коровы, лишь бы не чувствовать на себе строгие взгляды японской семейки.
Изабелла хвалит мои старания, подмигивая подкрашенными глазами и опускает на середину стола мою любимую лазанью, которую, конечно же, не готовят на сочельник. Однако ради меня они это сделали, и я просто была на седьмом небе от счастья. Приятно, когда помнят о твоих предпочтениях.
