Нет, какая все-таки дура… Дурища. Дура дурней нет.
Это шагая с обрыва, кажется, что совершаешь нечто правильное. И иного выхода нет. Что все обдумала, просчитала. Но уже в полете понимаешь: дура! Полная!
– Идиотка! – выдохнула я, и тень впереди согласно шевельнулась.
Наверняка можно было по-другому. Не столь кардинально. Ведь исправить что-то можно лишь до шага с обрыва!
Шаг – это трусость. Отказ что-то менять. С чем-то бороться. Сдача крепости. Предательство дара жизни и своего тела.
Если окажется, что все это подростковая дурость, когда считаешь себя самой некрасивой, глупой, непопулярной, а понравившейся парень в твою сторону лишь презрительно морщится…
– Лично себя придушу, – пообещала, зная, как по-дурацки это звучит.
Я словно в чужую жизнь вступила, взвалив на плечи груз чьих-то проблем. Мозг отказывался принимать тот факт, что я сама… Добровольно… Решила оборвать свою жизнь. И запоздалый страх холодным потом тек по спине.
Как там дух сказал? «Наказание отрабатывать?» Так что мой полет без ответа не останется.
Не важно, кто помог мне остаться в живых и спас – отрабатывать придется. И мнится мне, что отработка будет в разы хуже прежней жизни. Я еще с благодарностью ее вспоминать буду.
Затылок прострелило болью, намекая, что воспоминаний на сегодня достаточно.
Первая волна самых тяжелых, острых эмоций прошла, злость улеглась, и я смогла думать более мягко…
Ну что я на себя накинулась? А если причины были вескими? Хотя кто еще имеет право судить, кроме меня самой? Ладно, разберемся. Жизнь такая странная штука… Вот сегодня ты шагаешь с обрыва, выживаешь, оказывается в гостях у духа и… начинаешь жить заново.
Я поднялась. Отряхнула штаны и решительно зашагала по тропинке.
Ума хоть хватило надеть мужской костюм. Не желалось мне летать, демонстрируя округе нижнее белье и валяться потом с задранной юбкой… То есть какие-то мозги имелись. И решительность, раз сбежать из дома смогла.
С остальным… По мере возникновения разбираться будем, как и с наказанием. Вот чувствую, его мне точно избежать не удастся.
Усадьба рода Чэнь стояла в отдалении от основных улиц. На отшибе. И чем ближе я к ней подходила, тем медленнее становился шаг. Дом я не любила. Понять бы еще почему?
– Госпожа! – тень рванула ко мне из-под раскидистого дерева. От вопля я вздрогнула, помертвела, обернулась.
– Я вас везде обыскалась! – женщину аж затрясло. – Хозяин сегодня возвращается. А если бы за вами послал?
Губы ее дрожали. Фонарь гулял в руке, бросая кривые тени на дорожку.
– Где вы… – слово «шляться» она проглотила, мотнула нервно головой. – Если бы не наказание… Обоих ведь… Не промолчала бы. Но больше у меня из дома ни ногой! Лично прослежу.
И она угрожающе направила на меня палку, с висящим на ней фонарем, явно намереваясь этой самой палкой огреть.
Обидно, но справедливо. У каждого в жизни правда своя… Кому-то за девчонкой присматривать и наказания за нее получать, а кому-то счеты с жизнью сводить.
Но служанка не моя причина свернуть себе шею. Мы с ней вроде как уживались. Без любви, конечно, но и без ненависти.
