Не своровать, а взять на время. Хотя вряд ли дядя посмел бы вновь воспользоваться одеждой с трупа.
Мне высказали и за то, ушла без спроса или сопровождения, добавив, что приличные девицы после заката дома сидят, шитьем занимаются, калиграфией или стихи там сочиняют. Книжки умные… Тут служанка запнулась, но озвучивать, что ни одна книжка мне не поможет, не стала.
Тело привычно вжимало голову в плечи. Взгляд не отрывался от дорожки. Шея в позиции ищущего на земле зерно гуся. Мозг в это время аж задыхался от злости, буквально варясь в едкой смеси сарказма, самоедства и ненависти.
Даже собственная служанка меня ни во что не ставит!
Прекрасно! За-ме-ча-те-льно!
Мы прошли мимо нескольких тонувших в темноте строений. Приблизились к одному. В темноте летящим силуэтом угадывалась крыша, с приподнятыми вверх краями.
И тут нам в спину ударил шум, послышался стук в ворота, волной накатили голоса, ржание лошадей, всполохами засветили небо факелы.
Последние метры до крыльца женщина преодолела в прыжке, утащив меня за собой.
У крыльца она скинула туфли, я последовала ее примеру.
А потом меня поспешно втолкнули внутрь.
Ну что сказать… Мои хоромы были просты. Одна комната, правда, большая. Но это и столовая, и спальня, и библиотека, и кабинет. Без изысков. Небольшой стол со стопкой книг. Еще один с нефритовыми вставками и зеркалом из полированного металла, на котором гордо примостилась расписная шкатулка, где я хранила редкие подарки отца.
Пара лакированных комодов с кучей мелких ящиков, полка с книгами и за легкой светло-зелёной занавесью из шелка широкая лежанка – словно в кокон обернутая. Фонари из рисовой бумаги, но их немного, и оттого в углах копились неприятные тени. Остро, до чесания в носу, пахло благовониями: сандалом и жасмином, скрывая едва заметный запах сырости.
В углу наказанием притаилась рама для вышивания.
Выскобленный до блеска, без единой пылинки пол.
Выстроенные в идеальный порядок книги.
Здесь не жили, но существовали. Не радовались – выживали.
А за стенами уже просыпался дом, приветствуя хозяина. Слышались голоса, сквозь бумажные стены просвечивали точки факелов. И вот туда женщина косилась с откровенным испугом.
– Быстрее переодевайтесь, – торопила она меня, ринувшись помогать. Вертела меня куклой. Ее страх передался и мне, так что руки путались в завязках, ноги в штанинах. А она подгоняла, причитая:
– Ох, поймают. Узнают. Вас без еды оставят, а меня выпорют. Спина и так больная…
То есть здесь слуг еще и порют?! Неприятное открытие. А господ голодом морят. Меня на этих словах аж накрыло, как есть захотелось…
Услышав бурчание моего желудка, служанка сочувственно цокнула языком.
– Хозяину что-нибудь готовить будут. Если повезет, постараюсь вам достать хоть булочку на кухне.
Я благодарно улыбнулась. Всегда можно найти общий язык с тем, с кем делишь одну лодку. Хоть мне сейчас лучше курочки, чем булочки.
Не повезло.
Меня уже начали причесывать, когда в дверь забарабанили.
– Барышню к хозяину вызывают.
Вот так. «Вызывают».
Служанка покачнулась, дернув меня за прядь. Я зашипела.
– Ох! Духи предков, спаси и сохрани! – ее руки принялись ускоренно терзать мои волосы. Шпильки безжалостно царапали кожу, но я слишком сосредоточилась на будущей встрече с отцом, чтобы возмущаться. – Вы уж там поаккуратней, барышня. Молчите. Даже если ругать будет – все равно молчите. Он поворчит и отстанет. И о том, что вас вечером в поместье не было, тоже молчите. Авось, и не узнает.
