– Но мне расшифровка встречи понадобится.
– Диктофончик, а еще лучше запись в телефоне включите. Вы же хотите понять, что произошло. И собрали их, думаю, не для отчета.
– Хорошо. Только вы потом свой не затягивайте.
Вероника встала, подвинула одно из кресел, как просил психолог, и собралась было приглашать семейство на беседу, но на пороге столкнулась с Кузьминичной. Та переминалась с ноги на ногу, не решаясь войти. В руках экономки был большой поднос с чашками и кофейником.
– Меня хозяин послал, – пробормотала она, не сдвинувшись с места.
– Простите, но мы не просили… – неловкость повисла в воздухе.
– Ну, отчего же? Входите, входите, – разрядил воздух Семен. – Поставьте на каминную полку, на столе нам мешать будет. Кто захочет, нальет себе сам. Вероника Антоновна, приглашайте свидетелей. По восходящей.
– Поняла. Тогда вы, – следователь задержала Кузьминичну у камина, – останьтесь. Садитесь, пожалуйста, в это кресло, я сейчас соберу остальных и вернусь.
Кузьминична неловко опустилась на вельветовую «жабу» напротив психолога. Руки у нее задрожали, лицо еще больше покраснело от напряжения.
– Что ж вы так волнуетесь, уважаемая? – заговорил Семен мягко и покровительственно. – Мы пытать вас не собираемся, да и не умеем, если честно. Просто расскажете то, что знаете, считаете важным, чтобы помочь нам найти вашу хозяйку.
Вернулась Вероника. Она плотно прикрыла за собой дверь, повозилась с телефоном и хотела было начать допрос, но увидела, что на собеседнице, как говорится, лица нет.
– Не кофе, а водичку надо было подавать, – с улыбкой сказала она, кивнув на крепко сжатые руки Кузьминичны. – Вам принести?
Но та отрицательно замотала головой.
– Неожиданно это. Что решили с меня начать, – залепетала она. – Вы спрашивайте, я отвечу на все вопросы.
– Вопросы, конечно, будут. По ходу нашей беседы. А сначала расскажите, как и когда вы видели потерпевшую последний раз. Вспомните, не было ли чего-то необычного в тот день…
Кузьминична облизнула губы, хотя они не были сухими. Но ей казалось, что они сжались и это мешало свободно говорить.
– А чего рассказывать-то? Все было как обычно. Я приехала к обеду, привезла еду, – она замолчала.
– Как приехали? На электричке?
– Нет. Иногда Нина мне такси заказывает. Когда сумка тяжелая или что-то надо привезти.
– Что привезли на этот раз?
– Овощи были… Они тяжелые.
Экономка кашлянула и приложила руку к ямке на шее, как будто пыталась освободиться от плотно прилегающего воротника.
– А какие были овощи, не вспомните? – подал голос психолог.
– Хм, огурцы были… помидоры… редиску, знаете ли, они не любят.
– Не волнуйтесь, вспомните, что было самым тяжелым.
– Вы меня путаете. Это какой-то вопрос детский.
– Но нам важно. Поэтому и спрашиваем.
– Чего ж здесь важного в огурцах-то? Если хотите, проверьте – я их утром купила. У меня все чеки сохраняются.
– Чеки нас пока не интересуют. А что вы еще купили утром? И что было уже приготовлено с вечера?
– С вечера я ничего не готовлю, – Кузьминична снова облизнула губы. – Нина любит, чтобы я при ней варила. Я и мясо купила с утра. У меня чеки есть.
– Хорошо, чеки сохраните. А сколько сумок вы привезли в тот день на дачу?
– Я всегда с одной сумкой езжу. Она большая, на колесиках.
– Рассказывайте дальше. Вы вышли из такси, расплатились…
– Я не плачу за такси. Нина платит. Когда заказывает.
– Хорошо. Вышли из такси и направились сразу в дом?
