Но факт налицо. Передо мной стоит девушка, которая спокойно моется в нашем душе, используя мои вещи как будто так и должно быть.
Случайно вспоминаю входящее СМС от какой-то Зои. Как он не захотел объяснять, кто это. И здесь пазл складывается. Вот почему он не сказал, кто ему писал. Это, наверное, и есть Зоя?
Во мне закипает обида, разочарование и злость. И при этом я не становлюсь сильнее. Наоборот, словно сейчас жизнь из меня уходит, и я теряю силы.
Нет, нельзя. Не сейчас.
Беру себя в руки. Мысленно поднимаю себя с колен, запрещаю себе сейчас впадать в истерику. Нет, я не позволю этому сломать меня. Не позволю.
Подхожу к душевой кабине, рука тянется к крану, и я вырубаю горячую воду. Девушка взвизгивает от неожиданности.
— Пошла отсюда, — резко говорю ей.
— Ай! Холодная! Ты что, идиотка?! — в ответ сыпет мне оскорбление и отпрыгивает в сторону от струй холодной воды.
Сдёргиваю с полотенцесушителя трясущимися руками все полотенца и выбрасываю их со второго этажа на лестницу. Они разлетаются по первому этажу.
Пусть голая остаётся!
— Мирон, — возвращаюсь к мужу с желанием разбудить его и посмотреть ему в лицо, — Мирон, открой глаза, — настаиваю.
Он дёргается, откидывая мою руку, но глаз не открывает.
Не успеваю разбудить его, замечая, как девушка заходит в нашу спальню совершенно голая. Эта ситуация, её, видимо, не смутила. Капли стекают по её телу, от ног остаются мокрые следы.
— Мирон, проснись, — снова пристаю к мужу.
Он начинает бубнить что-то, и я сразу вспоминаю про фужеры с алкоголем, которые увидела на первом этаже.
Так вот на какие две персоны накрыт был стол… А я, дура ещё убрала за ними всё…
— Мирон, — снова начинаю говорить, но собственный голос застрял в горле.
Кажется, что говорю, а на самом деле просто хриплю.
Мне очень хочется, чтобы муж проснулся, чтобы он объяснился, чтобы он сказал мне, что это не то, что я думаю. А я? Сделаю вид, что поверю?
Конечно, нет! Не поверю. Не приму. И не прощу. Никогда!
— Да отстань ты от мужика! Он почти бутылку шампанского вылакал, — показывает мне глазами на прикроватную тумбочку, где стоит почти пустая бутылка. — Говорит, расслабиться хочу, пока жена и мать свалили. Не трогай его! Вот ведь липучка! Что ты к нему привязалась! — говорит грубо.
Наблюдаю, как она подходит, садится на кровать и начинает гладить его спину, а, затем глядя мне в глаза, проходит острыми ноготками по коже, но поверхностно, не оставляя следов.
Она словно провоцирует меня на эмоции, на действия, ждёт, что я буду делать.
— Устал мой сладкий, уработался… — меняет тон на лилейный, обращаясь к нему. Он томный и вкрадчивый теперь.
— Не надо, — немного приподняв голову, говорит мой муж, ведя плечом, пытается сбросить её руку.
Не могу поверить. Не хочу верить. Так не бывает…
— Хорошо, хорошо, — убирает руки. — Не сердись.
Она снова поворачивается ко мне и что-то говорит, но я не понимаю и продолжаю смотреть на мужа. Только по окончаниям фраз доходит: спрашивает что-то.
В ушах стоит гул. Всё слишком неожиданно, плюс дорога, плюс стресс от увиденного.
— Надо его разбудить и поговорить. Тогда тебе всё станет ясно.
— Пошла отсюда, — прихожу в себя окончательно. Показываю на дверь. — Я со своим мужем сама разбираться буду, без залётной девки.
Не уйдёт сама, вытолкаю взашей.
— А я не залётная. И точно не девка. Ок, пока ты здесь, уйду сейчас, но обязательно вернусь, — усмехается, встаёт, идёт мимо меня. — Ответь только на вопрос: ты сделаешь вид, что меня здесь не было и будешь притворяться, как основная масса жён, что муж ей не изменяет или всё-таки признаешься, что он тебе изменяет?
