Скоро новый год, и все улицы в огнях, переливаются, все белое, праздничное, сказочное.
Торможу возле института.
Уже темно, ярко горят окна, поток студентов тянется по парковке до машин, отдельные стайки кутаются в шарфы, шагают на остановку. Курю, слежу за ярко-красной шапкой с белым помпоном, черные волосы разбросаны по красной дутой куртке, Ира как обычно одна, проходит в ворота.
Сигналю.
Она оглядывается, замирает на месте. Мигаю фарами. Она смотрит под ноги, на ботинки, топчется в снегу.
- Ира, - зову.
И она медленно идет к машине. Жадно слежу за ее приближением, выбрасываю сигарету. Это становится нормой, такие отношения, мы друг для друга пропадаем на недели, а тяга становится лишь сильнее, больнее.
- Привет, - она хлопает дверью, на сиденье разворачивается ко мне.
- Ты соскучилась? - внимательно изучаю ее лицо, каждую черточку, я изменения замечу, если они есть, если она думает, что больше не моя.
- Очень, - она тоже смотрит, пристально, не улыбается, но и оторваться не может, между нами расстояние, оно насквозь пропитано чем-то вязким, густым, в этот момент я поверить готов - есть нечто, для глаз недоступное, и это нас связывает, и будет оно всегда.
- Илья, - она подается вперед, лицом утыкается мне в шею. Нос щекочет мокрый помпон ее шапки, от нее пахнет ягодами, так знакомо, крепко обнимаю в ответ, своим теплом с ней делюсь.
Сидим и молчим, я не могу руки разжать, я больше не отпущу, даже если вырываться будет, я устал.
- Я думала ты не приедешь, - глухо говорит Ира мне в шею. - Я хотела раньше написать. В прошлом месяце. И в октябре тоже. Каждый день. Но у папы началась ремиссия. Новый рецидив его убьет просто, там уже без шансов.
Перебираю ее волосы, влажные, от растявших снежинок, вспоминаю, как она ко мне бежала по первому звонку, ни одного сообщения без ответа не оставляла, а сегодня и я, сорвался с корпоратива и рванул к институту, едва получил ее короткое "мне без тебя плохо".
- За вещами и ко мне? - стягиваю с нее шапку, отбрасываю на заднее сиденье. Сильнее сдавливаю ее талию в ожидании ответа.
- Да, - она упирается ладонями мне в плечи, выворачиватся, поднимает голову и смотрит в глаза. - Мы же правы с тобой?
- Правы, - киваю.
- Вот и все, - она полна какой-то смешной решительности, так дети выглядят, когда первое в своей жизни серьезное решение принимают, и этим запальчивым тоном, этим вздернутым носом отгораживаются от сомнений.
Едем по городу, держу ее за руку, она глазеет на улицы в огнях, улыбается в окно. Сам не могу улыбки сдержать, пожимаю ее пальцы, играет музыка, я сворачиваю к ней во двор.
- С тобой подняться? - паркуюсь напротив подъезда. Смотрю на ее окна и не хочу отпускать. - Слушай, - удерживаю ее за капюшон, когда Ира открывает дверь, - не ходи. Купим все, что надо. Потом им скажешь. Не сейчас. Поехали домой.
- Илья, - она оглядывается, улыбается еще шире. Губами кратко, быстро, вжимается в мои. - Они против, я знаю. Но это неважно. Подождешь? Пятнадцать минут.
Слежу за пятном красной куртки посреди снега, как она поднимается на крыльцо, скрывается в подъезде.
Закуриваю, засекаю время.
Жду.
И через четырнадцать минут дверь открывается.
Из полосы света подъезда вместо Иры выходит ее отец. В коричневой распахнутой дубленке, под которой виднеется простая белая футболка, он пересекает расстояние до моей машины и без приглашения садится в салон.
