Спокойно настраиваю температуру, кошусь на нее.
Белая майка вымокла, облепила тело. Голая грудь просвечивает, соски торчат. Светлое кружево белья оттеняет оливковую кожу, узкие бедра, стройные ноги, она в кедах стоит, топает, разбрызгивая в стороны воду.
Мне жарко.
Я неделю терпел, с того утра в парке.
Загораживаю дверцу, не давая проскочить мимо меня, сбежать. Расстегиваю рубашку.
- Илья...- Ира осекается. Вода стекает по ее лицу, она моргает мокрыми ресницами. - Не надо.
- Чего не надо? - сбрасываю мокрую рубашку в угол. Берусь за ремень брюк. Чувствую, как она смотрит, жжет взглядом. Мой уродский шрам, растянутый от плеча до запястья почти, я никому не показывал.
Она первая.
Брякаю пряжкой. Встряхиваю мокрыми волосами, поднимаю голову. Глаз от ее лица не отвожу, бледного, с красными губами.
Снимаю брюки вместе с трусами.
- Только подойди, - ее голос севший, хриплый, кабина маленькая, один широкий шаг - и я рядом.
И я подхожу.
- Выпусти меня отсюда! - она срывается на истерику.
Хватаю край ее майки и тяну вверх, она звонко бьет меня по рукам, во все стороны сыпятся мелкие брызги.
- Ира, - с силой дергаю ткань и разрываю, стягиваю лохмотья майки с ее плеч, убираю налипшие черные волосы. Взглядом впиваюсь в круглую вздымающуюся грудь с темными сосками - и меня кроет, крышу рвет, - я все равно это сделаю, - наклоняюсь и втягиваю в рот сосок, твердый, как камешек, прикусываю зубами.
Она покачивается, спиной врезается в стену. С глухим стоном цепляется в мою макушку, ртом вдавливает в свою грудь.
Тисками зажимаю ее талию, жадно целую горячую кожу в каплях воды, все кончилось, но это осталось - черное желание, больная жада, и она не денется никуда, себя не изживет, она будет.
Отрываюсь от нее, в пальцах сдавливаю подбородок. В черных глазах вижу свое отражение, перечеркнутое словно, она хочет, но не признается, прячется за фальшивой семьей, и это знание добавляет мне злости.
За бедра разворачиваю ее, стягиваю с нее мокрые трусы. Удерживаю одной рукой и направляю член.
- Не надо! - она орет, ее голос сплетается с шумом душа, она заводит руки назад, отталкивает меня.
Ладонью давлю ее голую узкую спину. Распухшей головкой упираюсь в мокрые складки, скользкие и горячие, и она замирает, сопротивляться перестает.
- Не надо? - повторяю. Медленно раскрываю ее, в ее пекло погружаю головку. В ушах шумит и перед глазами плывет все, от нетерпения потряхивает, ответа ждать не могу и рывком толкаюсь в нее.
Одним движением прошиваю ее, ладонями она бьет по стеклу, и дугой выгибается, обхватываю ее грудь и ртом ловлю капли воды, падающие с потолка.
Хочу чтобы вот так, каждое утро, каждый месяц, из года в год, до конца.
Стоим и дышим, я в ней, она туго обхватывает меня, тихо всхлипывает.
- Что ты сделал.
Она моя, но замуж вышла, за другого, у меня сейчас прав на нее нет, как помешанный, веду ладонями по голому телу и с силой сжимаю бедра, выбиваю из нее вскрик.
- Тебе же нравится, - со злостью толкаюсь в нее, и она покачивается, влетает в стену. Выхожу и с ожесточением бьюсь снова, проталкиваю себя в нее, до упора, до искр из глаз. - Нравится со мной трахаться, да? Говори.
Двигаю бедрами, тараном внутрь долблюсь, она кричит и содрогается, хватается за мои руки. Черные волосы разметались по спине, она в моей власти вся, но это лишь с виду, я раб, беру желаемое, послав к черту расплату.
