– Пошли покурим, Люр?
Отношения с этим балбесом были дружескими, чего стоил только тот сочувственный взгляд…
После совместного распития бутылки коньяка под ужин в знойном Газомыкске Люр признался, что никогда не имел дел со шлюхами. И даже не хотел. Ротозеевич был очень удивлен и обескуражен или, по–русски говоря, в шоке. В тот же вечер он потащил Люра в баню: "Да она уже наших поименно знает, некоторые с поезда сразу к ней побежали, знатный у нее станок. Да не ссы, ты же уже пьяный!"
Ничего хорошего от этой затеи Люр не ждал. Коньяк вышел с потом в парилке, а когда явилась во всей красе та самая Стелла в пушистых туфлях на высоких каблуках, подчеркивающих основной рабочий инструмент и, сходу определив новичка, одной фразой развеяла все сомнения Люра о целесообразности заполнения пробела в его биографии.
– Господи, она разговаривает! Философствует. Да она еще жизни меня сейчас научит! – его чуть не стошнило.
Время быстро истекло, все попытки соблазна провалились. Расстроенный Ротозеевич подумывал о том, чтобы хотя бы самому получить удовольствие.
– Ну вы приходите! Что эти два дагестанца – плюнут по полраза, через 2 часа буду свободна, – она небрежным жестом руки пригласила мнущихся у входа бродяг в свои владения. Люру не показалось. У нее были предпочтения и симпатия в голосе. А денег стало жалко.
Они зашли за станцию, где было потише, закурили, и Ротозеевич вывалил все, что узнал: что Люра давно уже пытаются поймать на чем–нибудь, но поводов как–то нет; что человек от заместителя управления по зарубежке давно уже взят в службу рабочим и тайком вникает во все дела.
Последний паззл занял свое место в картине. Он вспомнил человека, который то и дело мелькал возле компьютеров с его коллегами по должности. Голос из рации оповестил об успешном окончании закачки.
– Последняя, – Люр достал еще одну сигарету.
На следующий день, вручив каждой из дам лично в руки по требуемому документу, Люр просматривал новостные ленты, с уже присутствующим в кабинете физически, но все еще "бескаркасным" руководителем службы. Мужики убежали с отчетами, предварительно засвидетельствовав свое почтение за предоставленную возможность заработать, коллеги растворились в отгулах и по делам. Только товарищ Ухов умышленно громко мешал сахар в чае, жевал печеньку и ждал начала спектакля.
– Как пишется "несоответствие"? Вместе? – стучать по клавиатуре было очень трудным занятием, но ему было надо, – а "несвоевременность"?
– Думаю, да, – Люр уже распечатал заявление сегодняшней датой, молчал и улыбался. В этой пьесе он был на коне. – Слуга двух господ, – не сдержал он смешок от проскочившей мысли.
Надо сказать, что алкоголиков Люр переносил очень плохо. Особенно, когда те пытались его учить и командовать. Горящие глаза и застывшая на лице улыбка не несли ничего хорошего. Это была одна из таких ситуаций.
– Ты же пожизненный ответственный за тестирование оборудования, чего сидишь? – отхлебнул чайку Ухов.
– Я уже сходил. Ребята еще канистры с соляркой не попрятали. Все хорошо, вчера все работало, не переживай. У них претензий нет.
– Значит… Значит. Завтра я хочу, чтобы ты присутствовал на объекте, – никак не получалось включиться у руководителя.
– Надо бы помочь человеку, – подумал Люр, почему–то прорычав слова про себя.
– Не было такого уговора. Едет коллега, он в курсе. Без вас уже все порешали, – сказал он вслух, сбиваясь на хрипящий голос. Последнее слово стало красной тряпкой для мутно–желтых глаз Бендэровича. Ухов молчал. Он сдержал свое слово. Звонил и вводил в курс дел.
