– Да будут приняты, – тихо повторили несколько голосов.
– Как и год назад, нас покинули студенты с отделения ядов, но на этот раз виною были не губительная рассеянность и не чрезмерная увлеченность препаратами. – Совиные перья дрогнули. – Юноша и девушка расстались с жизнью по собственной воле.
Одни заахали, другие забормотали. Тьяна почувствовала, как округлились глаза и похолодели руки. Вэл покончил с собой? Немыслимо, невозможно! Ни один человек, мало-мальски сведущий в ядах, не вольет себе в глотку «Кровобег». Для этого надо быть безумцем. Тьяна попыталась поймать взгляд Мару, но он неотрывно глядел на кафедру. Да, правильно, им незачем смотреть друг на друга. Тронув шляпку, она отвела глаза.
Гул голосов все нарастал, нарастал – и мигом схлынул, когда настоятель вновь открыл рот. Все ждали имена, и они прозвучали:
– Сегодня мы прощаемся с Велимиром Горски и Младой Требух.
«Не Гнев», – успела подумать Тьяна.
Сбоку, совсем близко, кто-то заорал на одной ноте. Повернувшись на звук, Тьяна увидела, как Лика тяжело оседает на пол. Глаза закатились и тотчас скрылись под шляпой. Губы словно запорошило пеплом. Еще одно отравление? В голове у Тьяны зашуршали карточки с ядами и противоядиями: на что похоже, чем помочь? Она потянулась к Лике, но кто-то стиснул плечо и рванул назад. Обернувшись, Тьяна напоролась на пронзительный взгляд. Перед ней стоял однорукий мужчина – тот, кто разговаривал со священником.
– Островски, – голос подошел бы судье, оглашающему смертный приговор, – вы пойдете со мной.
Железная хватка, сталь в глазах и серебро седины – весь мужчина был словно вылит из металла. Тьяна дернула плечом в попытке освободиться: какой бы властью он ни обладал в академии, сейчас ее волновало другое – жизнь Лики.
Вырваться не получилось, и Тьяна волчицей глянула на мужчину. До чего цепко держит! Наверняка тренирует левую руку до седьмого пота, чтобы компенсировать отсутствие правой.
– Пустите! – бросила Тьяна. – Вы что, не видите, ей нужна помощь.
Однорукий холодно смотрел на нее, словно перед ним стояла проблемная студентка, которую следует отчитать. Кинув взгляд на Лику, он процедил в сторону:
– Принесите аммиачной воды.
Несколько человек разом сорвались с места и, расталкивая толпу, устремились к выходу. Тишина спала, словно кто-то сдернул с вестибюля тяжелый балдахин: зажужжали голоса, застучали шаги. Снова посмотрев на Лику, Тьяна поняла: да он, этот однорукий, прав. Неудовольствие смешалось с облегчением. Сокружница не отравлена и не умирает, она всего лишь в обмороке. Хорошо, что так. Плохо, что Тьяна не догадалась об этом сама. Мысленная картотека с ядами и противоядиями резко захлопнулась, прищемив уголок гордыни.
– Идемте, – почти не разжимая губ, произнес однорукий.
Упираться не имело смысла. Чуть обмякнув, чтобы пальцы не давили на плечо слишком сильно, Тьяна молча пошла рядом с мужчиной. Студенты расступались перед ними, перебрасываясь шепотками и взглядами.
Страх за чужую жизнь исчез, сменившись напряжением. Однорукий точно что-то знал – чем еще объяснить интерес к новенькой? Как далеко простирается его осведомленность – вот, что волновало Тьяну.
Когда они пробрались сквозь толпу, мужчина наконец убрал руку с ее плеча. Он ускорился, и Тьяна подстроилась под широкий шаг. Разрезая стоячий воздух библиотечных коридоров, они уходили все дальше. Деревянные полы блестели от утреннего света, проникающего сквозь окна. Слева и справа мелькали каменные скамьи с острыми краями, будто созданные для того, чтобы никто и никогда не присаживался на них. Из углов выглядывали бюсты писателей и переводчиков, ученых и ядовщиков. Тьяна знала всех, кого выловил взгляд.
