Хозяйка просияла.
– Конечно, миледи.
– Как чудесно! Я усну, едва моя голова коснется пуха. Правда, подозреваю, что мой… – Юэн надеялся, что только он заметил ее незначительное колебание, – …мой муж поднимет меня ни свет ни заря, поскольку нам предстоит долгий путь.
Окончательно смягчившись, хозяйка похлопала сестру по руке, словно та была юной девочкой.
– Куда вы, говорите, направляетесь?
– Мы ничего об этом не говорили, – сказал Юэн.
Сестра Дженна бросила на него укоризненный взгляд и, повернувшись к хозяйке, закатила глаза, словно извиняясь за его дурные манеры.
– Моя мать очень больна, – сказала она, понизив голос. – Я надеюсь, мы прибудем в Лондон вовремя.
– Бедное дитя, – сказала женщина, снова похлопав Дженну по руке. – Значит, вы едете в Лондон? Но ведь вы…
– Фламандка, мадам, – вставила Дженна. Они решили соблюдать осторожность на случай, если кто-нибудь разыскивает итальянскую монашку. – Мой отец торговец.
Юэн должен был признать, что она прекрасно держалась. Для монашки эта девушка лгала очень умело. Он сам почти поверил ей.
– Как вы познакомились с мужем?
Юэн был вынужден стоять у двери еще около десяти минут, пока Дженна потчевала хозяйку историей об их случайной встрече на рынке в Берике, до того как «Брюс создал все эти неприятности, взойдя на трон». Юэн едва ли думал, что похож на ухажера, оставлявшего полевые цветы у порога невесты в течение двух недель. Однако хозяйка была очарована этой романтической историей, и он покраснел, чувствуя себя глупцом (чего, несомненно, добивалась дерзкая девчонка) под ее одобрительным взглядом.
Ламонт счел, что сестра Дженна вела себя вполне естественно и как нельзя лучше сумела развеять всякие подозрения. В конце концов, пообещав прислать им еду, женщина оставила «супругов» одних.
Как только дверь за ней закрылась, все его тревоги вернулись к нему с новой силой. Комната показалась еще теснее. Внезапно наступившая тишина поразила его, и он подумал, что лучше бы сестра Дженна задержала хозяйку, чтобы отдалить этот момент.
Пытаясь прервать неловкую паузу, Юэн сделал два шага к столу и положил на него кожаный мешок, который снял с седла. Стянув с себя накидку, он повернулся лицом к Дженне. Она отошла на шаг от кровати к противоположной стене комнаты, как можно дальше от него.
Юэн выругался сквозь зубы, увидев настороженность на ее бледном лице. Она смотрела на него, как ягненок на волка. И хуже всего то, что он знал – ее страх ничем не оправдан. Но, видимо, она помнила, как близок он был к тому, чтобы поцеловать ее ранее.
О чем он только думал? Ведь она монашка! Он не считал себя особенно благочестивым, но церковь была частью его жизни, как для любого человека в христианском мире. Он считал постыдным вожделение к женщине, какую с детства воспринимал как святую и возвышенную.
Прикосновение к этой девушке во время путешествия пробудило в нем животные потребности, однако безнравственное поведение по отношению к ней могло повредить делу Брюса, а также его собственному делу. Брюс нуждался в поддержке со стороны церкви, чтобы победить в своей войне, а Юэн нуждался в Брюсе, чтобы его клан мог выжить. Он мог представить себе реакцию Ламбертона, если станет известно, что он лишил девственности одну из его помазанниц.
Впрочем, она явно не собиралась облегчать ему задачу. Эта девушка вела себя не как монахини, каких он встречал, – но и не как обычная женщина, коли на то пошло. И ему было бы легче справиться с собой, если бы он не был уверен, что она испытывает к нему то же самое.
