Лена не сомневалась, что это хохма – правда, неудачная. Встали сегодня в половине пятого, весь день на ногах, а завтра опять трястись в автобусе и ходить с утра до вечера, и послезавтра, и послепослезавтра. Ник, опытный путешественник, не хуже ее знал, что энергию в дороге надо экономить, экономить надо даже шаги, чтобы не выбиться из сил раньше времени. У них давно уже была выработана стратегия, которая никогда не подводила, включающая и крепкий сон – только сон безотказно восстанавливает и силы, и свежесть восприятия. Короче, в душ – и спать.
– Еще чего, – вспылил Ник. – Что я, маленький? Я не буду спать всю ночь. Не хочешь со мной – я один пойду!
– Да мы же завтра весь день только и будем ходить по Владимиру, – попыталась урезонить Лена.
– Ну и что! Это экскурсии, – кричал сын. – Так опять ничего не увидишь! А я хочу походить сам, куда я хочу!
– Так нам завтра свободное время дадут – и походишь.
– Короче, не даешь ключ? Я и без ключа уйду!
И выбежал, хлопнув дверью.
Всё произошло так внезапно, что Лена растерялась. Что с ним? Кто его укусил? Так замечательно, так мирно ехали, все было как обычно, ничто не предвещало психоза. Главное – эта непонятная, неприкрытая злоба в глазах и в голосе, направленная прямо на нее! Никакой вечерний Владимир тут, кажется, ни при чем – он явно хотел ее обидеть и сделать что-то назло – не важно, что именно.
Лена выглянула в пустой коридор, закрыла дверь. Опустилась на диван. И что теперь – бежать на поиски? А куда? Гостиница за городом, в центр, говорили, идет какой-то рейсовый автобус – где искать этот автобус? Можно, конечно, взять такси, но приедешь во Владимир – и что дальше? Бегать по всем улицам сразу, крича и размахивая руками?
Надо было срочно что-то делать, но Лена не знала, что правильнее. Призвать на помощь руководительницу группы? Вот позор. Схватилась за мобильник – естественно, не отвечает. Сразу в милицию звонить – подросток где-то один, в незнакомом городе, впереди – ночь?
Конечно, Николай всегда был чересчур независимым ребенком, ни на кого в этом плане не похожим. Даже когда его просто за руку вели, терпеть не мог – маленький, трехлетний! Выдергивал ручку и с сердитым достоинством шагал рядом, отдельно. А в пять лет уже убегал, не доложившись, через весь город, пока она дома готовила обед, наивно думая, что сынок играет во дворе, в песочнице, с другими ребятишками. Знакомые потом рассказывали, что видели его на рынке, где он с самостоятельным видом прохаживался по игрушечным рядам. Игрушек, что ли, в доме не хватало? Лена тогда донашивала старье, но на игрушках не экономила, покупала и трансформеры, и конструкторы. И никогда не ругала его за самовольство, вообще не заостряла внимания – одни дети такие, а этот – вот такой. Может, зря?
А в третьем классе он запретил называть себя зайчиком, терпеливо повторяя: «Я не заяц». И другими ласковыми именами – тоже. И вообще всегда требовал называть себя полным именем, категорически не признавая никаких Колюнчиков и Николушек. Ее, наверное, считают суровой матерью, слыша исключительно официальное «Николай».
Возможно, весь этот шум-гам – просто развитие темы? Продолжает независимость проявлять? И ничего с ним особенного не случится – побегает и вернется, а она только поднимет напрасную панику?
Но она же, зная об этой его суперсамостоятельности, и так старалась никогда ее не подавлять, не стеснять его, особенно мелочно и по пустякам! Он всегда гулял после школы, где и сколько хотел, с условием, что уроки будут сделаны и сам он будет дома не позже десяти. Никогда не было ограничений и запретов – с кем дружить, куда ходить. Лена знала, что он бывает в пригороде, где местные мальчишки постоянно дерутся с ребятами из центра, – но и этого не запрещала! Как же мужчина может вырасти без возможности попетушиться?
