Любовь цвета боли ( книга вторая) - страница 13

Выхожу из машины, оставив ее за воротами, так как проезд во двор перегораживает газель с тентом. Засунув руки в карманы брюк, наблюдаю, как во дворе выгружают и складывают ровными рядами мешки с землей и удобрениями. Охрана рассредоточилась по периметру и внимательно следит за действиями сотрудников из доставки.

На крыльцо выбегает Оля. Вытирая руки о кухонное полотенце, висящее на плече, спускается со ступенек.

Четко улавливаю момент, когда малышка замечает меня и на нежном кукольном личике мелькает радостная улыбка. У меня до сих пор всё сводит внутри как в первый раз, стоит заметить улыбку на ее губах, адресованную только мне.

— Привет, — тянется ко мне, стоит только приблизиться.

Заключаю малышку в объятия, глядя в голубые, светящимся озорным блеском глаза. Веду ладонью по щеке, смахивая пальцами остатки муки.

— Ой, — смущается Оля, оглядывая свою одежду. — Я тебя испачкаю.

— Ну и пачкай себе на здоровье, — блуждаю взглядом по лицу девушки, кайфуя от того, как по-домашнему она выглядит в моей футболке и велосипедках.

Скольжу взглядом по небрежно собранным в пышный пучок на затылке волосам, по светящейся здоровым блеском коже лица без грамма косметики, по длинным густым ресницам, изогнутым бровям. Притягиваю к себе ближе хрупкую фигурку и зарываюсь носом в густые волосы, впитывая в себя до безумия вкусный запах спелой вишни, едва уловимо сплетающийся с ароматом ванили и выпечки. Так пахнет вожделенная свобода. Свобода от предрассудков, от прогнившего мира, в котором я всё это время существовал. Так пахнет счастье, которое так неожиданно ворвалось в мою жизнь.

— Ты чего? — отстраняется и, насупив брови, обеспокоенно заглядывает мне в лицо Оля.

Все-таки нужно прекращать вести беседы с Русланом о делах, касающихся Шеллакова и его банды, в пределах дома. У Оли и так в последнее время нервы ни к черту, так теперь она в каждом моем действии ищет скрытый смысл.

— Я что, не могу обнять любимую женщину? — интересуюсь, вскидывая бровь.

— Можешь, конечно. Просто прежде, если мне не изменяет память, на глазах у десятка охранников ты этого старался не делать. Как же репутация большого, злого дяденьки? — понизив голос до шепота, стебется проказница.

— Будет тебе сегодня и большой и злой, — многообещающе скалюсь малышке. — От тебя так вкусно пахнет ванильными булочками, а я как раз голодный…

Замолкаю на полуслове, так как Оля широко распахнув глаза, вскрикивает:

— Мой пирог!

Срывается с места и бежит, быстро перебирая ногами, обутыми в сланцы. А ведь на улице конец октября — холодно. За спиной слышу возглас облегчения кого-то из охраны.

Согласен, с готовкой у Оли действительно всё никак не срастается. Мужики из охраны у себя в подсобке отмечают красными крестами даты в календаре, отсчитывая дни, когда вернется из двухнедельного отпуска Зинаида.

Пару раз под предлогом не утруждать малышку работой порывался заказывать еду из ресторана, на что получал категорический отказ. Вначале я думал, что Ольге просто скучно и чтобы хоть как-то убить время в мое отсутствие, она решила занять себя готовкой. Хотя выносить расстроенный вид малышки после очередного кулинарного фиаско было всё труднее, отказать я не смог.

А одним прекрасным поздним вечером, во время совместного отмывания кухни от лопнувшей банки сгущенки, которую Оля варила для будущих эклеров, из крайне эмоционального монолога расстроенной девушки выяснилось, что она, оказывается, экономит мои деньги. Вначале я подумал, что ослышался. Даже переспросил. И, получив утвердительный кивок, просидел полчаса за стаканом виски на веранде, переваривая услышанное. Меня до сих пор ввергает в недоумение непосредственное, тонко граничащее с наивностью мышление Оли. Мне, закоренелому цинику, не верящему во что-либо светлое в людях, было трудно ее понять. Нет, я уже догадался, что малышку в принципе не интересует мой кошелек, но настолько переживать о сохранении моего капитала, чтобы полдня, а то и дольше торчать на кухне, как по мне, ерундистика.