На меня ее взгляд из-под полуопущенных ресниц и порозовевшие щечки действуют похлеще сотни голых размалеванных баб. И если я когда-то наивно полагал, что стоит заполучить целиком и полностью малышку себе, как мое помешательство со временем угаснет, то я охренеть как ошибался.
— Иди ко мне, — зову осипшим голосом.
— Мне еще кухню отмыть нужно, — сбивчиво говорит Оля, но всё же отходит от стены и идет в мою сторону.
Заключаю ее в объятия, наклоняюсь и прикасаюсь к губам. Они с готовностью размыкаются, впуская мой язык в жаркие глубины. Провожу руками по тонкой спине, ощупывая ровный ряд проступающих под футболкой позвонков. Опускаю ладони на округлую попу и, рывком притягиваю их ближе к себе. Углубляю поцелуй, чувствуя, как дрожит в моих руках от возбуждения Оля.
— Всё потом, малышка. Сейчас по программе большой и голодный, — шепчу ей в губы, подхватывая на руки.
Как оказался в спальне, плохо помню: занятый другими мыслями мозг пропустил эту несущественную информацию мимо сознания. Моя возбужденная девочка, покрывающая поцелуями мое лицо, уже во всю нетерпеливо извивается.
Осторожно опускаю драгоценную ношу на кровать поверх покрывала. Веду губами по тонкой шее, шумно вдыхаю её запах, словно животное, касаюсь зубами бархатной кожи, слегка прикусывая.
Поддеваю полы широкой футболки и рывком дергаю ее вверх, открывая себе доступ к желанному телу. На миг отрываюсь, окидывая взглядом черное кружево лифа, которое подрагивает в такт сбившемуся дыханию, и чувствую, как под кожей разливается жидкое пекло от острой потребности присвоить, подчинить, сделать своей. Накрываю торчащую грудь ртом сквозь тонкое кружево, а в голове набатом стучит опьяняющая мысль: «Моя, только моя».
Громкий женский стон, отдается болезненным ощущением в паху. Мои руки жадно блуждают по податливому телу; отрываюсь от груди, запечатляю довольно грубый поцелуй на пухлых губах и вновь возвращаюсь к соскам. Очень сложно оставаться нежным, когда малышка, запрокинув голову, уже вовсю извивается подо мной, вонзая до белых искр из глаз короткие ногти в кожу.
С*ка, да я боготворить ее готов, только бы каждый раз, заглядывая в эти подернутые дымкой экстаза глаза, видеть в них свое отражение. То, что я испытываю рядом с ней, даже не похоть — это чертова болезнь. Я давно и беспробудно болен, и только она сама, может исцелить меня от сводящей с ума хвори.
Заколдованный круг, мать его.
Веду медленно ладонью по плоскому животу и поддеваю резинку велосипедок и трусиков. Вот так, да. Вдоль позвоночника пробегает легкая дрожь предвкушения, стоит коснуться влажного естества. Мокрая, горячая, жаждущая. Оглушающая мысль, что Оля завелась так с пол-оборота, от пары ничего не значащих прикосновений, вселяет в душу надежду, что, возможно, и она подцепила чуму под названием «С*ка любовь».
Провожу губами по выступающим ребрам, обвожу языком впадинку пупка, продолжая ласкать малышку пальцами. Поднимаю взгляд на раскрасневшееся лицо, припухшие розовые губки. С упоением слежу, как выгибается тонкое, словно лоза, тело, стоит ввести в жаркое нутро палец. Наклоняюсь, нависая над мечущейся в сладкой агонии девушкой, обхватываю рукой женские щеки, привлекая к себе внимание расфокусированного взгляда.
— Ты моя, слышишь меня? — шепчу, глядя в охрененно красивые глаза, которые когда-либо видел. — Повтори.
— Твоя, — стонет громко на выдохе, комкая в пальцах сбившееся под нами покрывало.
