Возле черного джипа у ворот Леваков остановился, открыл пассажирскую дверцу и практически силой запихнулл меня внутрь. Он ничего не спрашивал, я в свою очередь ничего не говорила. Сев за руль, Антон молча завел двигатель, дал по газам и мы поехали в неизвестном направлении.
Я отвернулась к окну. На трассе почти не было машин, поэтому мы достаточно быстро догнали скорую. Хоть Леваков и превышал скорость и, скорее всего, нарушал правила, ловко проскакивая между другими автомобилями, ехать с ним было совсем не страшно.
Я тайком поглядывала на профиль Антона, на его руки, сжимавшие руль. Удивительно, раньше я бы не подумала, что такой парень может безрассудно кинуться в бой. Наверное, он только притворялся холодным и грубым, пряча за этими качествами себя настоящего: доброго, заботливого, готово пожертвовать собой ради кого-то. Возможно, я снова его идеализировала, может, любовь заставляла меня видеть того, чего нет, однако глубоко в душе хотелось, чтобы мое преставление о нем совпало с действительностью.
До больницы мы доехали довольно быстро. Припарковавшись возле шлагбаума, Антон вышел из автомобиля, а я выскочила следом.
Мы прошлись по дорожке, вдоль которой росли разноцветные розы. У входа в отделение, Леваков остановился, глянулся и строго произнес:
— Жди здесь. Я все узнаю и вернусь. Вон, на лавке посиди.
— Ладно, — я кивнула, соглашаясь.
Мне и самой не хотелось заходить внутрь. Я никогда не любила больницы, особенно витавший в них запах и ощущение обреченности, которым, кажется, были пропитаны даже стены.
Погода стояла хорошая, и многие скамейки были заняты пациентами и посетителями. Я спустилась по аллее вниз, проскользнув мимо маленького фонтана с золотой рыбкой, и отыскала свободную лавку. Усевшись, вытащила телефон из кармана и открыла электронную книгу, решив скоротать время за чтением. Однако строки никак не укладывались в голове, и я постоянно уносилась мыслями к Антону, Наде и тому мальчишке в татуировках. Как он там? Все ли с ним будет нормально?
Минут через двадцать небо затянуло тучками, оно словно нахмурилось, планируя выдать окружающим порцию своего плохого настроения. Я повернулась в сторону корпуса, заметила Антона и махнула ему рукой.
Парень подошел, неся в руках какой-то пакетик.
— Ну, как дела? — спросила я немного дрожащим голосом, потому что все еще нервничала, хотя в присутствии Антона становилось заметно спокойнее. Убрав телефон в карман, я поднялась и замерла напротив парня.
— Нормально, — спокойно сообщил Антон. — Оба нормально. Через час родители приедут, пусть разбираются. Грановские, конечно, важные шишки, но Надя позвонила папе, а он такие вещи с рук не спускает. У него связей побольше будет. Можешь не переживать за них.
— Вот как? — я облегченно выдохнула и подняла голову к небу, позволив прохладному ветерку щекотать кожу. С трудом заставила себя улыбнуться, чтобы не выдать душевного состояния.
— Ты сама как? — из голоса Антона пропала строгость, он сделался мягким, обволакивающим, как согревающий шарф. И мне вдруг до чертиков захотелось утонуть в этом голосе, слушать его и расслабляться. Однако мы были не в тех отношениях, да и прошлые обиды никуда не ушли. Я не могла позволить себе подобную слабость, не после грубости Левакова.
Но он умел удивлять. Открыв пакет, который держал в руках, Леваков вытащил оттуда перекись с ватными палочками. Помочив палочку, он подался мне навстречу и коснулся уголка моих губ. От столь неожиданного действия я вздрогнула, ощущая, как в груди словно разливается что-то очень горячее и приятное. Почему каждый раз от близости с Леваковым у меня так учащается пульс и перехватывает дыхание? Я же решила вычеркнуть его из своей жизни. Или же…
