Вышел из номера в прекрасном расположении духа. Давно со мной такого не было. Либо я истосковался по родным местам, либо так на меня действовала свобода, мнимая и хрупкая, и так было приятно остаться наедине с собой и своими мыслями, будто встретил старого знакомого.
В животе урчало, и любой маломальский ароматный и аппетитный запах еды вызывал спазм в желудке, и слюна капала изо рта. Поэтому прогулку по городу я решил оставить на потом и прямиком ехать в кафе. А иначе подбегу к первому киоску, где кричащая, яркая вывеска буквально зазывала купить вкусную и сочную шаурму; одно это слово доводило до обморочного состояния и экстаза, и не удержавшись я наемся прямо на улице. А почему бы нет? Так сильно хотелось есть, что эта спонтанная мысль вызвала восторг, и я, порывшись в карманах джинсов, выудил на свет скомканные денежные купюры. В век электронных платежей и пластиковых карт у меня почти не имелось обычной наличности. Нужно будет добраться до ближайшего банкомата и снять денег. На всякий случай.
Утолив голод и получив от этого такой кайф, какой я, наверное, испытывал лишь в студенческие годы, когда с парнями, голодные после пар, оккупировали маленький киоск и объедались такой вот незамысловатой пищей, а после возвращались домой и наедались еще и там. Юность начисто была лишена каких-то временных рамок и ограничений, казалось, что вся жизнь впереди, и ты никогда не встретишься с дерьмом и не узнаешь, как это — остаться одному. Иметь все в плане материальных благ, а внутри при этом ощущать бездонную пропасть и непроглядную темноту.
Прогулялся немного по улицам, сливаясь с шумным городом, и вернувшись к гостинице, прямиком направился к автомобилю. Нажал на кнопку на брелке, и машина мигнула мне в ответ фарами, словно приглашая сесть и прокатиться. Что, собственно, я и собирался сделать — отправиться в район, где когда-то жил. Посмотреть на наш старый дом.
Ехал тихо и размеренно, никуда не торопился и получал от этого удовольствие. На красном свете светофора я машинально затормозил, барабанил пальцами по рулю в такт мелодии, что лилась из колонок. В поле зрения попала машина, стоявшая чуть поодаль, но аккуратно вмещавшаяся в небольшой поворот на перекрёстке. И я уже собрался отвернуться, но внимание привлекла жуткая картинка: молодой мужчина, с виду прилично одетый, силой пытался затащить девушку в машину. Темноволосая вырывалась, упиралась ногами в асфальт, сильно жестикулировала и что-то кричала. Отморозок, похоже, находился в хмельном угаре, потому как совершать такую дичь посреди белого дня, да еще и на виду у людей, нормальный и адекватный человек явно не стал бы.
Посмотрев по сторонам, я не приметил рядом ни одного человека. И никаких машин, кроме моей, поблизости тоже не находилось. Ну не мог я смотреть на подобную несправедливость. Резко сорвавшись с места, взвизгнув шинами, я через минуту оказался рядом. Выскочил на улицу и заметил, что в машине сидел мальчонка, сложно сказать вот так, с лёту, скольких лет. Мальчик истошно стучал по стеклам и звал какого-то Женю на помощь. Или какую-то. Девушка рьяно отпиралась от настойчивых мужских рук и решительно рвалась к ребенку. Родственная связь между ними была налицо, и я понял, что Женя, которого постоянно звал малец — это его мать. На ходу запоминая госномер автомобиля, я достал телефон, набирая полицию. Обдолбанный отморозок, услышав, что я вызвал ментов, выкинул мальчишку из машины. Тот прочесал коленками добрые полметра, стесав ноги в кровь. Хрупкая брюнетка бросившись к мальчику, прижала к себе сына. В её глазах отражалось столько боли и испуга. Она с нежностью и заботой, любовью и участием стирала длинными пальцами слезы с детского лица, пухлыми губами прижималась к щекам мальчика, гладила по волосам и тихим голосом успокаивала его. Девушка, наконец, перевела на меня взгляд, а я вдруг ощутил, как лечу в пропасть, утопая в бесконечной синеве этих глаз, полных искренности, неподдельной заботы и благодарности.
