Канлар пожал плечами и отметил:
– Порой и в политических браках зарождается сердечная склонность.
Кая посмотрела на него слегка грустно:
– Простите за откровенность, дорогой жених, но я выбрала вас не оттого, вы не внушаете мне романтических чувств.
Казалось, её ответ ничуть не огорчил Канлара. Он, напротив, улыбнулся, глянул на королеву искоса и задорно и с самым хулиганским видом уточнил:
– А вот я, узнав вас ближе, кажется, увлёкся.
Королева в удивлении подняла брови и не без внутреннего кокетства, чувствуя себя польщённой, переспросила:
– Как, в самом деле?
Вместо ответа Канлар остановился, мягким, но быстрым движением снял с руки королевы перчатку и припал губами к её обнажённой коже.
Кая слегка вздрогнула, но руку не отняла; на затылок своего советника она смотрела с самым искренним удивлением.
– Полно вам, – слегка сжала она пальцы, – вы меня смущаете.
Он выпрямился, не отпуская её руки, и обнаружил, что её скулы и впрямь снова порозовели.
– Предпочитаю видеть вас смущённой, нежели плачущей, – весьма деловито заметил он, и его тон не оставил королеве иного выхода, кроме как рассмеяться.
Разыгрывая эту небольшую интригу, Канлар отнюдь не лукавил: те отголоски тайной жизни обычной девушки, которые он увидел за королевской холодной маской, влекли его к себе. Ему хотелось проникнуть туда, за эту маску, увидеть настоящую Каю, которую он пока не знал, но уже угадывал. Это влечение ещё нельзя было назвать влюблённостью, но оно явно отличалось от простого политического расчёта.
– Вы меня смущаете, – повторила королева, забирая, наконец, свою перчатку и пряча в неё руку. – Но мне почему-то по душе ваши выходки.
Канлар улыбнулся и повёл её гулять дальше.
Спустя несколько минут Кая решилась на новые откровения:
– Я выбрала вас, – спокойным и твёрдым голосом поведала она, – потому что моей стране нужный сильный консорт, а если говорить о моих личных желаниях – то я хочу видеть своим мужем умного человека. Обрести в вашем лице верного союзника для меня важнее сердечной склонности, хотя, должна признать, мне льстит ваше внимание, дорогой жених. Постойте! – оборвала она его попытку заверить её в своей верности. – Я хочу сделать одно признание, – решилась она. – Более всего в браке меня страшит необходимость соображаться с решениями мужа – необходимость считаться с чужой волей, которая может ограничивать мою или вовсе противостоять ей. В страшных мыслях брак видится мне вечной войной, противостоянием моей воли и воли мужчины. Возможно, учитывая это обстоятельство, мне стоило выбрать в мужья мужчину слабохарактерного и слабого, который не доставил бы мне хлопот. Это было большим искушением для меня, но я выбрала вас, рассчитывая этим выбором усилить трон и обеспечить наследников положительным примером сильного отца. Этот путь тяжелее, и оттого я нервничаю.
Откровенность такого рода далась ей нелегко; она не привыкла делиться столь сокровенными мыслями, не говоря уж о том, что ей боязно было давать ему в руки оружие против неё – знание о её страхах. Однако она решилась на этот шаг, зная, что именно такие моменты искренности и помогают зародить крепкие близкие отношения.
Ей нужен был муж, а не консорт-марионетка или соперник за власть. А с равным нужно и вести себя на равных, этот урок она усвоила ещё в детстве.
С минуту Канлар молчал, обдумывая услышанное:
– Благодарю, – наконец сказал он. – За такую откровенность следует платить такой же откровенностью. Позвольте и мне сделать признание, – с некоторым внутренним трудом решился он. – Меня страшит та роль, которую вы мне подготовили – я не был рождён править, и не уверен, что буду хорош на том месте, которое вы мне определили. Но в наибольшей степени меня тревожит то, что я женюсь на женщине, которая является моей королевой, – а брак, совершенно точно, не является тем полем, где я согласен был бы ходить в подчинённых. Вы говорите, что опасаетесь, будто ваша воля и моя будут находиться в состоянии войны; я же опасаюсь, что ваша воля будет подавлять мою, а я не буду сметь отстаивать себя, поскольку являюсь вашим подчинённым.
