– Ну здравствуй, здравствуй, мой дорогой! – Вершинин, издалека узрев гостя, поспешил к нему навстречу. Его короткая, со складками жира на запястье ручонка сразу потянулась навстречу. – Здравствуй! – повторил Вершинин излишне почтительно потряхивая большую, как у покойного отца, крестьянскую руку Виктора Сергеевича. При этом толстая физиономия растеклась в противной, фальшивой улыбочке. – Проходи-проходи, – пригласил, распахивая дверь, – садись. Чаю? Сейчас поставлю чайничек. – Вершинин уже доставал из нижнего ящика стола гжельскую чашечку.
«Для дорогих гостей держим», – ухмыльнулся Виктор Сергеевич. На маленьком столике рядом с чайником стояли две обычных белых фаянсовых чашки.
– Спасибо, Коля, час назад дома баловался чайком, – Виктор Сергеевич изобразил подобие улыбки, показав жёлтые зубы курильщика, – спасибо, – спонтанно подстраиваясь под тон хозяина кабинета, вежливо отказался Виктор Сергеевич, – ты лучше скажи, всё в порядке? Ваша система не даст сбой? Ректор, ты говорил, под себя всё подминает.
– Дорогой мой, как ты можешь сомневаться? Конечно, всё в порядке: полчаса назад виделся с нужным человеком из экзаменационной комиссии, всё идёт своим чередом.
Вершинин достал список абитуриентов факультета международных отношений и ткнул пальцем:
– Вот видишь, Иванова И. В. У меня против неё стояла точка, точно такую же карандашиком, чтобы быстро стереть, поставил себе и экзаменатор. При мне поставил, я проконтролировал.
Виктор Сергеевич окинул взглядом протянутый ему лист бумаги. Разных Ивановых там было не меньше десятка, но его внимание привлекла предыдущая фамилия. Тоже Иванова, и инициалы похожие, только если внимательно приглядеться – она Иванова И.Б. Но «Б» в верхнем регистре пропечаталась размазано и отличить её от «В» можно лишь с трудом. Он ещё раз взглянул на список: так и есть – машинка секретарши деканата пропечатывала заглавные «В» и «Б» иногда практически одинаково.
– Глянь сюда, Коля, тут две фамилии рядом одинаковые и инициалы похожие, слишком похожие: печатная машинка, видимо, подкачала.
Вершинин поднёс к очкам бумагу, вгляделся и побледнел:
– Действительно, действительно, – произнёс на выдохе, и схватился ладонью за голову, – чёрт, как похожи, да. Похожи, похожи, а которая … – Вершинин смешался, глаза его испуганно заморгали, встретив взгляд гостя. – Ты посиди тут, Виктор Сергеич. Я сейчас. Сейчас. Я быстро.
Виктор Сергеевич лишь взглядом проводил Вершинина, тот как метеор сорвался со своего удобного кресла и понёсся по коридору – откуда такая прыть у оплывшего жиром кабинетного чиновника? «Должен успеть, – подумал, глядя на циферблат часов, – девять двадцать две. Чёрт побери, я ведь сам ей посоветовал идти в первых рядах».
Как утопающий хватается за соломинку, так Илона ухватилась за это слово «ещё», собралась и на правильном английском, артистически имитируя голос на своей кассете, попросила продолжить экзамен. Но тут в аудиторию, запыхавшись, вбежал толстый мужчина лет пятидесяти. Тяжело дыша, он подошёл к экзаменаторам, сидевшим за ближним от двери столиком, отозвал в сторонку одного из них и стал тыкать пальцем в какой-то скомканный лист. В ответ второй глянул на свой список и посмотрел в сторону Илоны. Толстый ещё что-то нашептал ему на ухо и исчез. А второй кивком головы подозвал к себе Илониного мучителя. Они пошушукались у двери, время от времени поглядывая на Илону. Илона поняла, что речь о ней, она протёрла навернувшуюся около правого глаза слезу и застыла в напряжении. Наконец экзаменатор вернулся, он занял своё место, изучающе посмотрел на Илону и… затянул совсем иную песню. Даже тон его речи изменился. Теперь уже не строгий, а, скорее, немного заискивающий. Вопросы посыпались один за другим, но это были понятные слова, знакомые обороты. Всё перевернулось на сто восемьдесят градусов! И через пять минут Илона выскочила из аудитории с заветной «пятёркой». Прошла! Победа! И ничего больше сдавать не надо!
