За дверью немного пахнет краской или растворителем, а сама дверь снаружи и часть стены рядом с ней «украшена» свежей черной кривой надписью, явно сделанной краской из баллончика: «Здесь живут вор и воровка». Попадись мне только этот «художник», не пожалею термоса, чтобы разбить ему башку!
Мне приходит мысль посмотреть, кто будет выбегать из подъезда. Мой балкон с открытой площадкой пожарной лестницы как раз выходит на нужную сторону. Может, еще успею. Оставляю термос и хватаю большой полевой бинокль, всегда висящий наготове на вешалке, чтобы рассматривать птиц и звезды, и несусь на балкон.
Вижу бегущего. Конечно, это не Крыс, не его масштаб. Бежит Олег. Может, хоть теперь успокоится. Я и без бинокля его узнаю. Потом чувствую, что холодно - я стою в одной пижаме при минусовой температуре.
Уже собираюсь вернуться в квартиру, как мое внимание привлекает вид крайней слева стоянки для автомобиля, которую мы с дедом любовно обустроили для себя.
Навожу фокус. Надпись про вора и воровку повторяется черным и красным на тех бетонных плитах, где обычно стоит мой джип!
И я понимаю, что, если бы случайно не оставила машину у здания суда, Олег недрогнувшей рукой изуродовал бы дурацкой надписью не плиты, а кузов моей ласточки! А мог бы и поцарапать. Хотя для истинного автолюбителя нарочно испортить машину – то же, что для любителя природы жестоко терзать беззащитную зверушку, - котика, например.
Олег и другие ребята из тусовки знают, где я живу и где ставлю машину. Я не скрывала свою радость от друзей, которых считала своей семьей.
Несколько раз за последнюю неделю, когда получила права, я катала с ветерком девчонок и парней и даже давала порулить тем, кто реально трезвый. Теперь я думаю, что ошиблась – мне просто завидовали.
Неожиданно я обращаю внимание на то, что делает водитель самого обыкновенного сетевого такси, припаркованного возле нашего подъезда. Увидев Олега, мужчина раскрывает окно и, похоже, фотографирует бегущего несколько раз на телефон.
Врываюсь в тепло комнаты, решая простую задачку: зачем водителю такси, если он тот, за кого себя выдает, фотографировать моего бывшего?
А входящий с именем деда все еще трезвонит, двигаясь по столу. Кто же еще может быть таким настойчивым, таким невыносимым, как не тот самый Большой Гад?! И, может, у меня начинается паранойя, но я почему-то уверена: «такси» у подъезда стоит по мою душу, куда бы я ни пошла или не поехала.
4. Глава 4
Крыс уверен, что достанет меня везде?
Понимаю, что мне совершенно необходимо срочно посоветоваться с кем-то опытным, взрослым, кому можно доверять, о том, как мне вообще жить дальше. Вот только к кому пойти? К бывшей любимой учительнице? К сегодняшнему куратору в универе? К соседям? Не слишком удачный выбор, похоже.
К тому же, я пока просто не могу произнести в адрес любимого дедушки слово «умерший» или «покойный» - это к нему совершенно не подходит. Он всегда полон энергии, увлечен чем-то новым… был, наверное. Если на телевидении не ошиблись.
Мобильный продолжает биться в конвульсиях, и вдруг городской телефон начинает его поддерживать пронзительной третью. Подхожу к аппарату – на экране определителя высвечивается имя и фамилия дедушкиного начальника. Мы с ним немного знакомы.
Снимаю трубку.
- Аня Семенова? – узнаю голос.
- Да, - отвечаю шепотом, уже догадываясь, к сожалению, что он скажет; сердце ухает вниз, как с ледяной горки, и горло сжимает, словно в тисках.
