Но и с последними легко и решительно порвал, уяснив раз и навсегда для себя, что от большой политики творческому человеку лучше держаться как можно дальше, слишком дурно она пахнет. И дело вовсе не в идеях, а в тех корыстных вождях и их приближённых, кто проталкивает эти идеи в жизнь.
Он подозревал, что портрет неутомимого революционера был просто предлогом для Адель, чтобы ближе с ним познакомиться. Добившись от него утвердительного ответа, она между тем не спешила уходить. Поудобнее устроившись на большом кожаном диване, она, театрально закинув ногу за ногу, с живым интересом и любопытством посматривала на него из-под длинных, густых ресниц.
– Знаете, Игорь, чем мне импонирует этот человек? Согласитесь, мало кто из нас способен вот так, как Че, отдать всего себя служению какой-то прекрасной идее.
Этот самоотверженный человек, которого многие считают безумцем, совершенно о себе не заботился, его, прежде всего, волновали судьбы простых людей, ради которых он и жил. Ну кто в наше время способен на то, чтобы оторваться от насиженного места, семейного уюта, ездить по миру, целиком отдавая себя делу революции!
Таких людей, увы, нет. Мы слишком, как бы правильно выразиться, зацивилизовались. Сейчас на человека смотрят прежде всего с точки зрения того, а что он имеет. Если за душой у него абсолютно пусто, он не только не интересен для окружающих, но и представляет собой полное ничтожество.
Пока Адель так рассуждала, явно рисуясь перед ним, Игорь терпеливо слушал её, стараясь не перебивать, хотя в голове у него всё время вертелся назойливый вопрос: « А сама ты, голубушка, разве не такая?»
Выждав момент, он вежливо предложил ей коньяку. Она кивнула в знак согласия и после выпитой рюмки снова села на свой любимый конёк. Однако её разглагольствования вскоре были прерваны подозрительным скрипом. Через минуту в дверную щель просунулся курносый носик Оксанки.
Напрасно отец делал дочке устрашающие знаки, чтобы она немедленно закрыла дверь, Оксанка уже шагала к ним. С детской непосредственностью она подошла к Адель и протянула ей листок, на котором были нарисованы какие-то замысловатые линии.
– Я тоже умею лисовать, как папа мой, – похвасталась она, с любопытством рассматривая красивую тётю. – Вот тут я налисовала колаблик. Наса мама уехала на нём, а он сломался, вот она не плиехала облатно.
Не обращая внимания на грозное лицо отца, малышка уселась к нему на колени и, ковыряя пальчиками у себя в носу, с невинной мордашкой спросила у Адель:
– А вы чья мама?
Видимо, той, кому был адресован этот вопрос, стало неловко перед хозяином, потому что она густо покраснела.
– И когда ты у меня научишься правильно говорить, – вздохнул Игорь и, обернувшись к своей собеседнице, смущённо пояснил:
– Ребёнок не по годам смышлёный и рассудительный. Один недостаток: не может правильно произносить некоторые буквы.
– Да, девочка у вас весьма презабавная! – протянула Адель с лёгкой усмешкой после того, как Тимка забрал упирающуюся сестрёнку. – По поводу произношения, – добавила она, – я бы на вашем месте сводила её к хорошему логопеду, пока не поздно.
– А вы, Игорь, вероятно, женоненавистник? – произнесла она после затянувшегося молчания.
– С чего вы это взяли, или у меня на лице это написано! – шутливым тоном произнёс он. После спиртного он почувствовал себя гораздо раскованнее. Она как-то уклончиво вымолвила:
