Она привыкла к ворчливой тётке, как люди привыкают к старому шкафу, зная, что на новый у них нет денег.
Помимо прочих недостатков, тётка была ужасно болтлива. Лишь только находились свободные уши, она день и ночь трещала, как сорока. А так как она за долгие годы успела со многими соседями и приятельницами смертельно перессориться, в роли её слушательницы чаще всего выступала покорная племянница- квартирантка.
Оплакивая свою давно ушедшую бурную молодость, тётушка прямо-таки обожала хвастаться перед Лизой тем, какие красавцы-женихи увивались подле неё.
Порой Лиза едва сдерживала вырывающийся наружу смех, слушая это беспардонное хвастовство.
Настасья Семёновна занимала самую просторную, вдобавок южную комнату, а любимой племяннице отвела ту, что поменьше и что выходила окнами на север. Лизина комната была узкая, но длинная, от недостатка света она была мрачновата, но девушка давно смирилась с подобным обстоятельством.
Благодаря её стараниям, эта убогая комнатушка вскоре заметно преобразилась. С первой своей учительской зарплаты она купила ярко-голубые шёлковые шторы, сама оклеила стены и потолок недорогими, но броскими обоями, такого же цвета, поставила на подоконник два нарядных горшка с азалией – и всё вокруг сразу заиграло.
Тётка была весьма скаредной, она не стеснялась брать со скромной Лизиной зарплаты почти половину денег в счёт квартирной оплаты. Но, помимо этих затрат, девушка регулярно на свои деньги покупала продукты, таким образом, пенсия у хозяйки оставалась почти нетронутой, она на всякий случай припрятывала её подальше от посторонних глаз.
Собственно, как только Настасья Семёновна стала сдавать комнату своей родственнице, она практически припеваючи жила на её счёт. Тем не менее, она любила прибедняться перед племянницей, говоря, какая она бедная и несчастная и что, если б не мизерная пенсия, она бы не брала с неё ни копейки.
И хотя хитрая прижимистая родственница попросту Лизу обирала, девушке ещё ни разу не приходило в голову подыскать себе комнату подешевле и тем самым хотя бы сэкономить себе денег на обновление гардероба.
Она рассуждала так: жить у чужих людей и жить у родной тётки – это не одно и то же. Тётка, хоть и не за свой счёт, но постоянно готовила вкусные блюда, пока она пропадала на работе. И потом, это был единственно родной человек в чужом городе. А замкнутая по природе девушка не имела круга хороших друзей, кроме, как с тёткой, ей и поделиться-то было не с кем своими заботами.
…Возвращаясь ветреным холодным утром от Быстровых, Лиза по пути заглянула в магазин, купила курицу местного производства и большую пачку любимого тёткиного молока. Рассчитываясь с продавцами, она ужаснулась про себя, как стремительно поднялись цены на продукты, в то же время зарплата оставалась, по сути, на одном месте. Но, вспомнив о том, что у неё теперь есть неплохая подработка, она улыбнулась, натянула на пальцы чёрные кожаные перчатки и торопливо зашагала домой. Она не отдыхала всю ночь, и теперь ей первым долгом смертельно хотелось выспаться, но времени на это не оставалось, в школе у неё были уроки.
На звонок ей ответили не сразу. Встревожившись, девушка подумала: уж не заболела ли тётя Настя? Вчера она, обвязав лоб шерстяным платком, жаловалась на дикую мигрень. Наконец за дверью заохали и раздался громкий щелчок.
– Ты что же это, девка, себе позволяешь? – накинулась на неё тётка, не давая ей раскрыть рта. – Я ни жива, ни мертва, думала, что с тобой что-то случилось.
