Галя лежала на кровати в своем углу за такой же занавеской и старалась заснуть под негромкий разговор мамы и тетушек.
– Девка-то как на отца похожа. Просто вылитая! – шептала тетя Наташа.
– Руки такие же длиннющие и глаза его… бесстыжие! – поддакнула тетя Надя. – Не в наш она род!
– Руки что… – вздохнула мама, – вот характер… да! Его… Василия характер!
– Ох, намаешься ты с ней, Клавдия! – заохала тетя Наташа.
– Ничего, сломаем мы этот характер, – почему-то во множественном числе пообещала мама. – «Окать» отучила и характер переменю!
– А на кого выучить хочешь? – взволнованно спросила тетя Надя.
– На актрису. На кого же еще? – удивилась мать.
– Спаси Господь! – испугалась тетя Наташа.
Галя улыбнулась своей будущности и крепко заснула.
Был день, мама раздвинула занавеску в Галин «угол»:
– Доча, вставай! Вставай! Лежебока! Вставай! Иди на улицу, погуляй! – ласково попросила она.
Галя сползла с кровати, протерла кулачками глаза, вышла в комнату, натягивая через голову платьице.
– Здравствуйте, Антон Григорьевич, – поздоровалась она с крупным, значительным мужчиной, сидевшим за роскошно накрытым столом.
– Здравствуй, Галина, – снисходительно поздоровался мужчина.
И пока Галя быстро умывалась под жестяным рукомойником, мама поблагодарила Антона Григорьевича:
– Спасибо вам, Антон Григорьевич, за Галечку. Утвердили ее на парад физкультурников.
– Я знаю, – барственно отвечал Антон Григорьевич.
Мама быстро собрала бутерброды, налила стакан молока. С этим завтраком Галя вышла во двор, где на скамеечке сидели, лузгая семечки, ее тетушки. Посередине двора стоял огромный матово-серый «Паккард» с суровым шофером за рулем.
Галя присоединилась к тетушкам. Она ела бутерброды, запивала их молоком и мрачно смотрела на великолепный автомобиль, окруженный стайкой молчаливых мальчишек. Рядом со скамеечкой, в окнах полуподвала, из-за рядов горшечных гераней смутно виднелись бледные лица подвальных жильцов, с ненавистью любовавшихся невиданной машиной.
Послышались дребезжащие звуки жестяного колокола. Тетя Надя вынула из-под скамейки огромную бутыль в оплетке.
– Галька, керосин привезли! Сходи, купи. А стакан мы покараулим.
– Мама вам говорила, чтоб вы за керосином ходили, – буркнула Галя.
– Поговори еще у меня! – обрадовалась тетя Наташа.
– Яблоко от яблони недалеко падает! – со значением поддержала ее тетя Надя.
– Дармоедки! – мстительно сказала Галя и нехотя, зажав в кулаке мелочь, поплелась со двора.
У бочки с керосином змеилась длиннющая молчаливая очередь. Галя встала в самый конец очереди.
Когда она, согнувшись набок от тяжести бутыли, вернулась во двор, хмурый Антон Григорьевич усаживался в автомобиль. На тетушек, которые стояли у скамеечки как два солдата и радостно улыбались, он не обратил своего внимания.
– До свидания, Антон Григорьевич, – попрощалась вежливая Галя.
Антон Григорьевич отстраненно посмотрел на нее и, что-то буркнув в ответ, закрыл автомобильную дверцу. Мотор «Паккарда» взревел. Мальчишки бросились врассыпную, и чудо-автомобиль выехал со двора.
Клавдия лежала в кровати, укрывшись одеялом.
– Я посплю? – спросила она у вошедших сестер.
– Конечно, роднуша, – засуетились сестры. – Спи! Спи! Отдыхай! Что мы, не понимаем?
И они стали, стараясь не шуметь, убирать со стола.
Галя села рядом с маминой кроватью и стала смотреть ей в лицо. Мама спала, приоткрыв рот с искусанными губами, под дрожащими веками обозначились синие тени, кожа была покрыта красными пятнами. Галя вздохнула, положила руки между коленями и, сгорбившись, как старушонка, застыла, охраняя сон единственного родного ей человека.
