Любовь в Екатеринбурге - страница 23

Время бежит быстрее, чем старше становишься. Три года пролетело как порыв летнего ветра. За этот период Люба успела окончить курсы бухучета и устроиться на работу в банк простым кассиром. Поначалу местом временного жительства была квартира сварливой женщины, которая успевала повышать стоимость арендной платы каждые три месяца. Через полгода Люба по объявлению нашла недорогое съёмное жилье в Вокзальном районе Екатеринбурга. Договорившись о встрече с хозяйкой, она прибыла на место, где ей предстояло жить в ближайшие годы. Привокзальную площадь заполоняли цыганки с маленькими детками и выпрашивали подаяние. Люба запомнила одного из них лет семи, ютившегося на голом асфальте. На улице царил такой холод, что даже Люба замёрзла, а уж он, в тонкой курточке… Подросшие цыганята лет 12, набравшись опыта, сами бегали по улице и жалобно протягивали ладони. Среди попрошаек находились также и русские: один старик с неопрятной бородой на инвалидной коляске молча подставлял кепку проходящим людям, а на другой стороне переминалась с ноги на ногу женщина с пропитым опухшим лицом и вторила: «Дайте на хлеб, Бог всё видит!». У кого-то из прохожих сжималось сердце от сострадания, и он кидал 50 рублевую купюру в морщинистые руки просящей женщины, а она вслед крестила его и говорила: «Спасибо, милок, да хранит тебя Господь». Недовольным прохожим, говорящим ей поучительные фразы, она злобно кричала в спину: «Да чтоб тебя черти в болоте заели, нашёлся тут, умник!».

Возле вокзала по длинному периметру расположились торговые точки. На углу одноэтажного здания особо выделялся мужчина с чёрной бородой в чёрной кожаной куртке и чёрных очках. Он вертел языком жвачку и нерусским говором что-то мямлил похожее на: «Тэлэфон, золото, нэдорого», и снова «тэлэфон, золото, нэдорого»… Навстречу ему с автовокзала шла женщина с сыном, прибывшая из дальнего областного посёлка на шатающейся газели. Первоклассник внимательно разглядывал, как этот мужчина ловко вертел в пальцах сотовый телефон словно жонглёр. Подойдя совсем близко, мальчик замер. Нелегальный скупщик золота и телефонов надул огромный пузырь, который лопнул с резким хлопком, отчего мальчик подпрыгнул. Завороженный ловкими перемещениями старого телефона между пальцев, мальчик открыл рот:

– Мама, я тоже так хочу.

– Чего ты хочешь? – отвлеченно спросила женщина, разглядывая неизвестную местность и теряясь в догадках, где же тут ж/д вокзал.

– Купи мне жвачку! – застонал мальчик.

Мать его не слушала. Определившись с дорогой, потащила ребёнка за собой, волоча на колёсах багажную сумку. На этом вокзале потоки людских душ неслись с неимоверной скоростью. Люба зашла в подъезд многоэтажного дома советских времён с красной крышей. Перед ней растянулся длинный коридор, по бокам которого находилось по двенадцать дверей, и так на каждом этаже. Такой дом в народе называли «малосемейкой». На пятом этаже она старательно искала номер указанной квартиры. Возле открывшейся деревянной двери перед ней предстала пенсионерка лет семидесяти, следом за ней прятался муж старше супруги лет на десять. Он в силу возраста плохо видел и бесконтрольно тряс головой.

– Меня зовут Галина Васильевна. Вот твоя комнатка, – тихо произнесла пожилая женщина. – Будь как дома, деточка.

Комнатка, в которой предстояло жить Любе, была крошечных размеров. Возле стены, за которой находился туалет, торчала старая, как и сами хозяева, кровать, а рядом разместился большой советский стол со встроенными ящиками. Он упёрся впритык к кровати, да так, что дотянуться до него рукой, не вставая с этой мягкой лежанки, являлось лёгким делом. Впрочем, стол был, кровать существовала, под форточкой жарили горячие батареи, а рядом в соседней комнате жили наидобрейшие люди, создававшие приют для нового поколения. Плата за комнату поступала символической суммой. Хозяйка лишь просила помогать ей по дому, покупать продукты. Ей хоть и было семьдесят, но выглядела намного старше. Она часто улыбалась пустым ртом, однако, улыбка превращалась в незаметные слёзы, когда Галина Васильевна поворачивалась к чёрно-белой фотографии, висевшей на стене в парадной рамке. Она разглядывала двух сыновей: старший направил взгляд куда-то в сторону, словно пытался разглядеть горизонт, а младший Денис смотрел под ноги, не поднимая глаз. В конце концов, хозяйка тоже опускала глаза, а потом подходила к окну с долгожданной попыткой заметить знакомые лица.