Надя остановилась, поправила мокрый платок. «Ох и денёк! Никогда не беру зонт! – проворчала она. – Ну-ка, может… – открыла сумку. – Хм… Нет… Ладно, уже недалеко, добегу, не растаю!» Глядя под ноги, направилась, было, дальше, но кто-то загородил дорогу. Женщина подняла голову – перед ней стоял… Геннадий! Он был бледен и почти не изменился. От неожиданной встречи у Нади потемнело в глазах. Геннадий поддержал её за локоть, легонько притянул к себе.
– Заходи под зонт. Видишь снег какой.
– Генка… ты?..
– Я. – Мужчина нервно вынул пачку сигарет. – Разреши?
Надя кивнула. Он с жадностью глотнул, мешая слова с дымом, заговорил: – Ждал тебя… Увидел, как ты уходила куда-то… вот и ждал… Вообще-то, я вижу тебя каждый день… – Геннадий затянулся. – Ну… рассказывай… Слышал, наукой занимаешься… живёшь за границей…
– Жж-живу зз-за границей, наукой зз-занимаюсь… – Надежду трясла лихорадка, она изо всех сил пыталась сдержать дрожь. – Тебе… известно?
Мельтешил надоедливый снег.
– Известно, – сказал Гена, не отнимая взгляда от Нади, снял с её лица влетевшую снежинку. – Послушай, Надь, может, зайдём ко мне, поговорим? Вишь, снег разбушевался. И ты, смотрю, продрогла совсем.
– А что, жж-жены нет дома?
– Нет. Поехала в Казахстан. Ну, пойдём, а?..
– Пойдём…
* * *
– Ухх, как тепло!
Хозяин помог женщине снять пальто, раскинул на вешалке мокрый платок. Залюбовался: «Стала ещё красивее!»
– Надюш, осваивайся. Это – дверь в нашу комнату. Проходи, не стесняйся. Квартира на три хозяина, – пояснил он, – проходи, я сейчас, – сам ушёл на кухню.
Небольшая полутёмная комната. Приглушённый торшерный свет у дивана выхватывает стол напротив, заваленный книгами, приёмник на полу, откуда сочится знакомый блюз. Очертания вещей на стуле, рамки фотографий на стене. Надя присела на диван у журнального столика. Мельком осмотрелась, немного уняла дрожь. Появился Геннадий, поставил коньяк, коробку конфет, печенье. Сел около.
– Хочется отдельную квартиру, – перехватив Надин взгляд, сказал он. – Пытаюсь отложить на кооператив. Не получается. Фотографам-то много не платят.
– Ты же энергетик.
– А-а… это само собой. Но ты ещё не забыла, что я и неплохо фотографирую? – Геннадий открыл коробку, – радиоаппаратуру чиню? Вот и работаю на трёх работах. – Он разлил коньяк. – Всё равно денег не хватает, – махнул рукой и подал Наде рюмку, – давай не будем о плохом… – Но тут же спохватился: – Может ты есть хочешь? Я – мигом…
– Нет, спасибо, не хочу.
Хозяин придвинул конфеты, печенье, улыбнулся:
– Надюшка, налетай! – Поднял рюмку: – Ну?.. За встречу?!
– За встречу…
– Надька, а помнишь, как мы мечтали о своём доме и в чужие окна заглядывали?
– Помню… Хм… Все окна помню… Ещё я помню, что ты – самый умный, самый талантливый…
– А ты помнишь?..
– А ты?..
– Ну как живёшь?..
– А ты?..
Они говорили и говорили, перебивая друг друга. Тихо подкралась сердечная песня, устроилась рядом, загрустила:
«Милая моя, солнышко лесное…
Где, в каких краях встретишься со мною?..»
– Генка… откуда? Наша песня…
– Тебе сюрприз… Эта плёнка всегда в магнитофоне.
Встреча и коньяк взволновали, воспоминания растеребили душу. Геннадий покачивал головой в такт песне и, не отрываясь, смотрел и смотрел на Надю… Осторожно привлёк к себе:
– Надька… Надька ты моя… Согрелась?.. – мужчина уткнулся в её волосы, прерывисто дыша, зашептал: – Если бы ты знала, как я скучал все годы. Если б ты только знала… – он отодвинулся, поглядел на неё. – Неужели это ты, моя Надюшка?.. И мы опять вместе, даже не верится… – Геннадий крепко обнял её. «Надька…»
