– А куда мы в этом году отдыхать поедем? – все так же робко спросила жена.
– Что ты! Что ты! – воскликнул Копцов, замахав руками, и даже вилку положил на тарелку и жевать перестал. – Даже забудь об этом! Никакого отпуска в этом году не жди!.. Нет, ты, конечно, поезжай, а я – ни-ни-ни!
Он, наконец-то, с трудом одолел шницель, перевел дух от неимоверной сытости, расстегнул ремень на брюках, откинулся на спинку стула и проговорил, как говорил когда-то после еды, в далекие времена, когда вернулся после службы в армии и начинал ухаживать за нею:
– Ну, вот, слава богу, заморили червячка, теперь и умереть не страшно…
Она отлично видела его сытость, отлично понимала, что он перед нею разыгрывает дурака, изображая наевшегося от этого шницеля человека, – видела, но… помалкивала.
– И, знаешь, мне только за два месяца, за июль и август, предстоят три командировки – в Рязань, в Ижевск и в Орск, в эту степь далекую… Там везде мы открываем филиалы… Говорят, в этом Орске летом жарища страшенная!.. Просто голова идет кругом, не знаю даже с какого города начинать… То ли в степь сначала ехать, то ли в Рязань…
– Значит, ты предлагаешь мне ехать в отпуск одной? – спросила она.
– Конечно! Одной тебе лучше будет. Хочешь, езжай в Анталию, а хочешь в Италию… А я… – Копцов шумно и тяжко вздохнул и скорбно-озабоченно сдвинул к переносице свои жиденькие бровки. – Я сейчас, милочка, такой замороченный работой… такой замороченный, что если б я с тобой поехал, то, наверное, и на дне морском бы о работе думал… как бы мне эти филиалы устроить наилучшим образом…
– А дети? Ты об этом подумал? Куда мы детей пристроим, если я уеду? Ты ж будешь все время занят…
Их дети – одиннадцатилетний Никита и восьмилетняя Кира – учились в школе.
– Нашла тоже, милочка, проблему! – беззаботно воскликнул Копцов. – Что мы с тобой сироты какие-нибудь? – Копцов поднялся из-за стола и прошелся по кухне. – У нас с тобой на двоих и теща есть с тестем, то бишь, твои родители, и свекровка есть, то есть моя мать…
– Твоя мать не очень-то разбежится две недели с детьми побыть, – заметила Наталья.
– Зато твои позаботятся о них с удовольствием! Они же в них души не чают…
– Они, кажется, тоже в отпуск собираются… куда-то на Кубань, к родственникам матери…
– Не беда! В оздоровительный лагерь детей пристроим! Кира поедет с превеликим удовольствием, она мне в прошлом году все уши про лагерь, про это «Солнышко» прожужжала, а Никиту мы как-нибудь уговорим не бросать сестру… В конце концов мы с тобой люди не бедные, для этого дела наймем на месяц няньку…
Наталья смиренно вздохнула и покорилась мужу, как покорялась ему всегда. Он, как всегда, решал за всех – и за себя, и за нее, и за детей, ей это нравилось в нем по молодости, наверное, за это она его и полюбила, тогда еще стройного, спортивного, подтянутого, уверенного в себе парня с густой пышной шевелюрой на голове…
Весь этот месяц Наталья помалкивала, по обыкновению, лишь наблюдала за его поведением и делала выводы. У мужа появилась привычка по возвращении со службы сразу же нырять в ванную комнату под душ. А после душа прыскаться душистым и очень пахучим одеколоном. И почему-то он всякий раз после возвращения с работы стал смазывать свое достоинство вазелином – она это нечаянно подсмотрела один раз. Но затем по мере уменьшения толщины тюбика Наталья поняла, что он пользуется вазелином регулярно – тюбик с вазелином лежал в прихожей на столике трюмо. А то еще, заметила она, он стал пользоваться обеззараживающим средством – жидкой перекисью водорода. Зачем, спрашивается?
