Я сижу и не знаю куда себя деть. Миссис Филлипсон сидит напротив, постукивая длинными ногтями по пустому бокалу, и смотрит на меня пристально и с интересом. Потом наливает себе вина и делает несколько глотков.
– Тебе, наверное, одиноко в комнате, – размышляет женщина. Теперь она не смотрит на меня, ну и хорошо.
Не знаю что ей ответить. Повисает неловкая тишина, которую прерывает Грэгори Филлипсон.
Отец Эрика и лидер организации "Граждане за свободный выбор", сокращено ГЗСВ. В ней работают люди, которые поддерживают закон "О свободном выборе", который гласит что у всех граждан достигших определенного возраста есть свобода выбора, как распоряжаться своим телом и своей жизнью. Что люди могут продать свое тело другим.
Грэгори Филлипсон – чудовище для одних и любимец для других. Для меня он – символ каннибализма, пугающий до холодных мурашек.
Его громкие шаги по плитке эхом отдаются у меня в голове.
– Добрый вечер. – Низкий голос, который звучит властно даже в такой домашней обстановке.
– Грэгори, наконец-то! – произносит с улыбкой миссис Филлипсон. Ее красные губы расплываются чуть ли не по всему лицу.
Грэгори садится за стол и бросает на меня короткий взгляд.
– Были дела, София. – Несколько холодных слов и только.
– А где Эрик? – спрашивает миссис Филлипсон.
– Не знаю. Он приходил домой после обеда?
– Нет. Как ушел утром, так и не было, – грустно выдыхает миссис Филлипсон, и я ей верю.
Я чувствую себя чужой и лишней. Ворвавшейся в чужую хорошую семью, куда меня не звали, и где мне не рады. Мне так грустно. Я не должна быть здесь, я не хочу быть здесь. У меня есть дом, есть семья, которая меня любит. Почему я должна находиться здесь?
Это несправедливо, и мне до боли в груди хочется сейчас оказаться на своей кухне, за столом вместе с мамой и братом. Пусть еда будет не моя любимая, пусть будет невкусная, я могу вообще не ужинать, только бы оказаться дома, и чтобы никакого договора. Почему это не может быть правдой? Сердце бьется уже в горле, и я чувствую, что сейчас расплачусь. Истерика вот-вот накроет меня с головой. Я дрожащей рукой беру стакан рядом с собой, но он оказывается пустым. Ищу глазами, чем его наполнить, и, не спросив, хватаю графин с водой. Наливаю и делаю первый глоток. Вода оказывается теплой и сладкой. Противно. Но я пью ее маленькими глотками, сконцентрировавшись на вкусе, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Я выпиваю весь стакан и ставлю обратно на стол.
Может сказать, что я плохо себя чувствую, и они отпустят меня обратно в камеру? Но тогда я не увижу Эрика.
Я решаю остаться, мне уже нечего терять, и я должна его увидеть.
Мистер Филлипсон смотрит в телефон, а миссис Филлипсон вертит в руках бокал с вином. Вроде бы они не заметили моего минутного помутнения, и хорошо.
Время тянется. Меня тошнит от нервов. Болит голова. Ладони вспотели, и я вытираю их об платье под столом.
Раздаются шаги и я сразу понимаю, что это Эрик.
Он появляется у меня из-за спины поэтому я только слышу его голос.
– Извините за опоздание… – Он не заканчивает, видя меня, останавливается на пути к столу.
Я не выдерживаю и оборачиваюсь.
Мы встречаемся взглядами. Он удивлен. Я смотрю на него. Он – на меня.
Он не знал, что я буду здесь?
Эрик произносит с вымученной улыбкой:
– Привет, Кейтлин. – он произносит мое имя так, будто это приносит ему физическую боль.
– Привет, Эрик. – Я выдыхаю его имя, будто в нем мое спасение.
