Люди и время - страница 36

Привожу пример: мы постоянно с переводчиком на джипе Лялё выезжали на тренировки. Иван Мищенко оправлялся на велосипеде вместе с командой, но проезжал, конечно, меньше. Тренировались за городом, но до трассы от отеля команда двигалась на велосипедах. Я был удивлён тем, как приветствовали чилийцы наших спортсменов. Кричали: «Руссо, руссо!» Сигналили, предлагали держаться за авто, жестами показывая, чтобы поберегли силы. Самой большой популярностью пользовался Сергей Су- хорученков. С него срывали кепки, отрывали на сувениры карманы велорубашки. Сергей удивлялся: «Двенадцать лет прошло после московской олимпиады – и такое внимание. В Ленинграде, даже в моём районе, когда я выезжаю на тренировку, пытаются на машинах подрезать. Какое там внимание!»

Но вернёмся к чилийским полицейским. Как-то во время тренировки мы втроём: я, Лялё и переводчик – решили оставить джип и прогуляться вдоль шоссе. Отошли от машины на полкилометра. Я заволновался: в автомобиле остались паспорта всех членов команды и мой личный. Начал озвучивать своё беспокойство Лялё, и в этот момент рядом останавливается патрульная машина. Поздоровались. У меня по пребыванию в Чили сложилось мнение, что Лялё и его джип знали не только полицейские Сантьяго, но и всего Чили. Лялё рассказал о моих опасениях полицейским. Они улыбнулись. Переводчик мне перевёл ответ старшего: «А автомат зачем? От пули-то не убежишь!»

Ещё хочу привести один пример. За два дня до вылета в Чили я поехал в ЦСКА на Ленинградский проспект встретиться с друзьями-хоккеистами. Часа в три дня с Евгением Паладьевым на его машине мы поехали в Химки, но у метро Аэропорт увидели толпу человек в сто. Я вышел посмотреть и понял: очередная бандитская стрелка. Об этой истории я рассказал Лялё и его друзьям-полицейским. После того, как им это перевел переводчик, на их лицах я увидел удивление, а Лялё говорит: «А что, у вашей полиции оружия нет или патронов не хватает?» Полицейские оживились, и уже все вместе объяснили мне и переводчику, как надо было поступить. «Уложить для начала человек двадцать, затем взять по паре бандитов из спорящих сторон – больше не надо. Они через час всё расскажут». В общем, у чилийских полицейских всё просто.

Как-то мы остановились на отдых в городе Винья-дель-Мар, который стоит на берегу океана. Город известен тем, что там ежегодно проводятся фестивали оперных певцов. Во время обеда в гостинице я обратил внимание на чёрно-белую фотографию, висевшую на стене. На ней была запечатлена подводная лодка без опознавательных знаков на рубке. Я подумал, что немецкая. Обед заканчивался, когда к нам подошёл пожилой импозантный мужчина – хозяин гостиницы. Спросил, какие у нас будут пожелания, говорил он на испанском. Мы обедали с переводчиком. Поблагодарили его и сказали, что всем довольны. Я спросил про фотографию. Он ответил, что это его лодка. Пришлось вспоминать немецкий. В те годы я ещё мог объясниться, чтобы быть понятым, сейчас уже забыл – нет практики. Начали общаться, он принёс фотоальбом, рассказал о своей семье. Он был заместителем командира лодки, вспомнил, что в конце 1945 года они зашли в Аргентину, потом в Чили. Здесь осел, женился. Двое детей живут в США, супруга умерла. Я не стал спрашивать, почему они заходили в Аргентину и почему на рубке нет опознавательных знаков. Он поинтересовался, нет ли у меня негатива в отношении него – всё-таки мы противники. Я ответил отрицательно. Война давно закончилась. Он кивнул и добавил, что не служил в гестапо или СС. Пожали руки. Я сказал: «Надеюсь, что наши две страны не будут воевать никогда». Он улыбнулся, подозвал метрдотеля, сказал ему что-то по-испански, а мне по-немецки, улыбнувшись, что спиртное для меня и моих друзей – бесплатно.