Люди и Звери. Сборник рассказов - страница 20

Многие заводят охотничьих собак и пытаются держать их в квартирах. Особенно страдают спаниели. Их щенки – такая прелесть, такие симпатяги, можно дочке подарить на день рождения. Дочь вне себя от радости. Все счастливы. Но вот выясняется, что собака обладает невероятной энергией. Ведь спаниель способен пробегать переменным темпом до десяти километров. Запертая в рамках городской квартиры, такая собака, безусловно, не может смириться и обязательно будет доставлять проблемы, и только огромная любовь может сохранить союз человека и животного. При этом человеку придётся ради животного многое претерпеть. А все ли способны на такое? Немало мне довелось видеть на охоте гончаков, выходящих из камышей: ободранные ноги, все в крови, смотреть страшно. Но это их работа. Видел маленькую таксу, которую двое братьев нещадно эксплуатировали, добывая барсука. Их не смущало, что барсук неизмеримо сильнее. В этой борьбе собака потеряла глаз, была вся в шрамах. Видел и другую таксу, которой косилкой отрезало заднюю ногу. Жила она на кошаре в Калмыкии. Забавно было видеть жирненькое, ухоженное существо, гордо сидящее рядом с кучером на телеге на специальной подушечке. Она, конечно, не охотилась, но умела быть полезной и любимой. Три дня мы наблюдали картину, и когда чабаны разъезжали по своим делам, а рядом постоянно – деловитый носатый, лопоухий столбик.

Раненая лайка

Декабрь, лежит небольшой снег. Подъезжаем к массиву камыша, наша цель – кабан. Бригада сборная, с некоторыми знакомимся уже на месте. Собаки: четыре гончих нам уже знакомы, но есть и новички – пара красивых сибирских лаек. Эти универсальные собаки в наших краях редкость. Знакомимся с хозяином. Виктор рассказывает, как вёз маленьких щенков с Байкала, как воспитывал. В энтузиазме рассказчика – любовь и гордость. Собаки спокойные, ухоженные, послушные. Объезжаем массив. Смотрим входные, выходные следы. Инструктаж. Ставим номера. Всё, как всегда. Пускаем собак. Пошли. Гончаки – почти сразу с голосом, лайки – молча. Напряжённо слушаем. Массив небольшой. Собаки снуют туда-сюда. Рядом, слева от меня – выстрел. Визг собаки. Сердце ёкнуло. Беда! Бегу вдоль берега, натыкаюсь на кровавый след, поднимаюсь на бугор: собака стоит по пояс в снегу. К себе не подпускает. Слева от меня метрах в 20-ти – растерянный «автор» выстрелов. Справа бежит Виктор. Кричу стрелку: убегай! До него наконец доходит. Срывается с места. Бросаюсь навстречу Виктору. Валю его на снег. Боремся за ружьё. В итоге он сдаётся, бежит к собаке. Кладет её на снег, им же обкладывает лайку. Подтягиваются остальные. Собака успокаивается, осматриваем: одна дробина картечи задела живот, вторая выбила зубы. Тоска. Кровотечение остановилось. Виктор отзывает вторую собаку. Грузит в «УАЗ» и быстро уезжает. Приходит наш незадачливый коллега. Объясняет: собака шла молча, серая. Показалось, что волк. Да что тут объяснять, надо продолжать охоту, ведь остальные собаки не выйдут, пока всё не прочешут. Но настроение уже не то.

Я потом узнавал: лайка выжила, но работать больше не стала. Так часто бывает: пережитые страх и боль угнетают собачьи инстинкты.

В будке хорошо, а в степи лучше

Сейчас Джек живёт у меня дома, во дворе. У него красивая, тёплая будка, его не привязывают, не сажают в вольер. Он почти на свободе. Толстый, как маленькая бочка с ножками, его хорошо кормят. Плохо слышит, потому что часто болели уши. Это вечная беда спаниелей. Вода попадает в уши и плохо вытряхивается. Хоть мы и следили, и лечили, но не уберегли. Его любит вся моя семья. Особенно внуки. Он для них друг. В общем, заслуженная старость. Но нужен ли ему этот комфорт? Каждый раз, когда я выхожу во двор, он подскакивает, как пружина, пытается проскочить в калитку. Я не пропускаю его к машине, он смотрит на меня с такой обидой, что мне становится больно. Постоит немного и смиряется. Плетётся назад обиженный. И так по десять раз на дню. Сложное это дело – держать животное, которое рождено для охоты. Но такова наша жизнь. У нас, людей, есть ещё много чего, а у братьев наших меньших нет ничего, кроме нас и заложенной в гены страсти, от которой нет избавления даже в старости.