Магазинная очередь расступилась с почтением
Насмотревшись друг на друга, все пришли в уныние. Ещё больше расстроились после ревизии запасов: среди кучи бутылок не оказалось ни одной, содержащей хоть небольшое количество градусной жидкости. Собрав мусор и снасти, держа на вытянутых руках одежду, поехали к речке. С разбегу бросились в тёплую воду. После пережитого это было настоящее счастье.
Появилась надежда, что после купания людям вернётся родной цвет кожи и привычный запах дорожника – солярки и битума. После каждого сеанса купания проходили обнюхивание. Обнюхивал Владимир. Он с серьёзным видом втягивал носом воздух, наслаждаясь запахами, источаемыми мокрыми телами. Командовал: «Давай ещё».
Наконец, было решено: без мыла всё равно не отмыться. Одна надежда: запахи дороги вытеснят чуждый аромат. К обеду, надев отстиранные, но перекрашенные трусы, покатили в город. По дороге заехали на участок. Владимир, оглядев хозяйским глазом ряды застывшей в строю техники и унылые лица товарищей, решил: появляться домой в таком виде и трезвыми нельзя, не поймут. И распорядился быстро организовать… обед. Народ приободрился. Нашлись желающие ехать в магазин. Виктор Николаевич с Серёгой быстренько помчались в «Лесок». При их появлении очередь быстро расступилась и разошлась по дальним углам помещения. Хотя табличка гласила, что без очереди товар отпускается только героям и инвалидам, к ребятам отнеслись не менее уважительно, с почтением. Немедля выдали требуемое. Уже на улице друзья осознали, что всё не так уж плохо, что приобретённые их организмами новые свойства дают существенные преимущества перед рядовыми членами общества. Укрепились они в этом мнении, когда их встретили радостными ласковыми взглядами и возгласами друзья, коллеги по увлечению рыбалкой. После долгого обеда килькой, колбасой и салом все разомлели. Коллеги испытали особое чувство единения.
Очень не хотелось возвращаться в другой мир – мир домашнего уюта, мир людей, не познавших радостей экстремальных приключений. Там даже запахи не такие, как надо. Было приятно сидеть в кругу единомышленников, пахнущих одинаково, и не слушать глупых риторических вопросов.
В понедельник все явились в чистых выглаженных одеждах. Тщательно вымытые, выбритые, надушенные одеколоном, обновлённые. Но если подойти ближе и принюхаться было слышно, что ещё долго дружный коллектив будет напоминать окружающим о том, что крепкие и пахучие узы дружбы тесно связаны с неистребимой и бескорыстной любовью к природе.
Нас подлость гонит убивать
Далёкое детство. Пятидесятые. Мне 6—7 лет. На дворе суровая, жёсткая зима с ветрами и метелями. Просыпаюсь на русской печке. К утру она остывает, но среди старых фуфаек и другой одежды тепло и уютно. Тётя Настя возится у печи, вычищает её от золы, приносит кизяки, солому. Скоро она затопит печь, и я буду наслаждаться поступающим теплом, запахами дымка и еды.
Из своего укрытия слежу за всеми утренними хлопотами домашних. Сегодня воскресенье, в детсад идти не надо. Меня никто не беспокоит. Строю планы на день. У меня много задач. Надо уговорить брата привязать верёвку к стареньким деревянным санкам. Потом тащить их на улицу, где мы, уличная ребятня, накатали горку. Надо будет подниматься с санями по скользкому склону. Спускаться как можно быстрее и опять подниматься.
И так почти целый день, пока голод, холод или тётя не погонят домой. Там картошка, молоко, мочёные яблоки. Иногда тушенная на сале квашеная капуста. Вкуснота необыкновенная. В красных, от мороза негнущихся руках деревянная ложка и огромный кусок хлеба.
