Люди такие разные. Записки газетчика - страница 7

И еще одна случайная встреча примерно в то же время.

Молдавский театр оперы и балета давал гастроли в Ставрополе. А было очень жарко – город буквально изнывал от зноя. И мы с моим армейским другом Володей Муляром безуспешно искали пиво. Его, похоже, всё выпили.

Последней нашей надеждой был буфет Ставропольского драмтеатра. Я знал, как пройти туда с чёрного хода, и мы беспрепятственно туда проникли.

Зал, несмотря на страшную духоту, был полон. Мария Биешу исполняла арию Нормы из одноимённой оперы В. Беллини. Но мы пришли не затем, чтобы насладиться неповторимым голосом оперной дивы. Мы устремились в буфет.

Там было прохладно и было ПИВО. И мы, наконец, утолили жажду.

Рядом за столиком сидел какой-то неприметный человек. Он тоже потягивал пиво и внимательно слушал нашу трепотню. А мы говорили о том, как солистам трудно сейчас приходится – ведь они лишены возможности промочить горло.

– Я передам ваши сожаления Марии Лукьяновне, – сказал он.

Володя, как и я, не понял, кто такая Мария Лукьяновна.

– Биешу, – пояснил незнакомец. – Хотите получить её автограф?

– Ладно, ладно, – видя наше замешательство, успокоил он нас. – Не будем об этом.

Мы с Володей допили пиво и пошли тем же путём, что и пришли. Оглянулись – наш собуфетник следует за нами. И тут какими-то неисповедимыми путями мы повстречались с самой Марией Биешу. Мы впервые видели её так близко. В то время ей было лишь тридцать с небольшим.

– Кто это с тобой, Игнациу? – спросила она.

– Это – мои друзья.

– Вечно ты находишь себе друзей, – сказала певица раздраженно.

Видимо, потому, что не промочила горло после исполнения трудной арии.

На лекциях, когда я перевёлся из полиграфического на истфак Ставропольского педагогического института, занимался тем, что писал стихотворные пасквили. Они посвящались, как правило, преподавателям. Особой популярностью пользовался Трофим Иванович Беликов, который вёл историю России эпохи феодализма. Ему было лет 60, и он буквально терроризировал молодых женщин, заставляя их по нескольку раз сдавать экзамен. И вынуждал некоторых вступать с ним в связь. Я откликнулся на это:

Любитель выпить на ночь

и вроде либерал,

жил-был Трофим Иваныч,

советский феодал.

Лет 60, не меньше,

в причёске – серебро…

Он сквозь очки на женщин

поглядывал хитро…

Кончилось это тем, что кто-то показал мои вирши Беликову. Тот стал ко мне придираться.

– Ну, всё, доигрался, – сказал мой друг Володя Астапенко. – Теперь он тебя завалит на экзамене.

Его пророчество не сбылось. Я получил пятёрку, хотя отвечал, пожалуй, на самый трудный вопрос о реформах в области крестьянской политики. Уже расписываясь в зачётке, Трофим Иванович не удержался и спросил:

– А стихи про меня ты написал?

Я признался, что грешен.

– А ты не мог бы дождаться, когда я закончу? – продолжил он. – Есть разговор.

Я был заинтригован и дождался, когда Беликов освободился. Было уже поздно, все разошлись. На кафедре оставались только мы с ним да еще один преподаватель.

– Ты мне нравишься, – признался в любви Трофим Иванович. – Выпьешь с нами?

И тут я понял, что он нетрезв. Видимо, в процессе приёма экзамена прикладывался к бутылке, причём неоднократно. И что было мне делать, как себя вести в этой ситуации я не знал.

Впрочем, размышлял я недолго. Трофим Иванович натренированным движением лишил бутылку девственности и набулькал мне полный стакан коньяка.