У Игорька на всю жизнь остались в воспоминаниях картинки счастливого детства. Раннее утро. Игорек спит на печи и сквозь сон слышит, как бабушка хлопочет у печки, стараясь не греметь ухватами, чугунками и прочей кухонной утварью. Бабушка встает очень рано – часов в пять, чтобы испечь хлеб и приготовить пищу на весь день. В деревне все встают рано и рано ложатся спать. Электричества нет, керосин дорогой и его трудно достать, поэтому для освещения используется лучина. Она крепится на специальной стойке (палке) в зажиме. Пользоваться ею неудобно – быстро сгорает (надо часто менять) и постоянно надо снимать нагар. Толку от лучины мало, света тоже, так что лучше ложиться спать.
Бабушка пользуется светом от топящейся печи. В избе таинственный полумрак, свет от печи мерцает, отражаясь на потолке. На печи тепло и очень уютно, тихо потрескивают поленья в печи. Вдруг откуда-то появляется неприятный запах. Это, как узнал позже Игорек, от петуха, которого бабушка ощипывает и разделывает для супа. Когда пришло время есть этот суп, Игорек заупрямился, думая, что суп будет пахнуть. Но бабушкин суп оказался таким вкусным, какого капризный внучек больше не ел никогда. Аромат куриного бульона был неповторимым, видимо, как объяснил себе, уже став взрослым, Игорек, потому, что: готовился (томился) суп в русской печи, это был именно петух (не курица), и был именно старый петух, и кормился старый петух не рыбной мукой, как на птицефермах, а традиционным птичьим кормом, включая и зерно. Однажды Игорек, лежа утром, как всегда, на печи, насмотревшись на игру теней и тусклого мерцания света от топящейся печки, снова заснул, как обычно. Его разбудил громкий шум и грохот скамеек. Выглянув с печи, он увидел неправдоподобную картину: бабушка от страха зажалась в углу, а дед Василь сражается с боровом, норовя оседлать его, с немецким штыком в руке. Оказалось, что произошла удивительная и ничем необъяснимая история. За день или два до этого дед решил заколоть своего раскормленного (в шесть пудов) борова. Тот был спокойным, никогда не выходил, будучи на откорме, из своей загородки и только ел и спал, ел и спал, даже и не хрюкал-то никогда. Последние день или два его, как положено перед убоем, не кормили. И то ли поэтому, то ли он понял, что его собираются заколоть (некоторые считают, что свинья – самое умное из домашних животных и понимает человеческую речь), но, как бы там ни было, хряк вырвался из своей загородки, влетел в избу и бросился прямо на деда, который, как раз в это время, точил свой специальный для этого дела инструмент (тот самый штык). Дед Игорька слыл мастером по забою скотины. Почти все в деревне пользовались этой его услугой забойщика. Не каждый умел мастерским приемом заколоть свинью прямым ударом в сердце. Это было быстро, без визга и потери крови. И на этот раз дед справился с задачей. Потом для Игорька было много интересного: раньше-то он такого не видел. Сначала борова опаливали зажженным пучком соломы, скребли и поливали водой, переворачивая туда-сюда огромную тушу, затем свежевали, показывая Игорьку, которое тут сердце, печенка и многое другое. А кто-то сказал, что у нас, у людей, все то же самое в точности. После разделки туши все стали пробовать деликатес – это уши и хвост поросенка, которые при опаливании от огня стали не сырыми и не вареными, а, скорее, копчеными, твердыми. Их можно было долго, долго жевать – они долго не теряли своего необычного вкуса.
