– И что было дальше? – Макс позволил мне выдержать долгую паузу, пока я обдумывала сказанные мной слова, которые вслух звучали гораздо страшнее, чем в моей голове. Волна сожаления и беспомощности окатила меня с ног до головы, так что я почувствовала лёгкий озноб и ещё больше натянула платье на голые коленки.
– Я посоветовала ей сохранить себя и сделать всё, чтобы никто не мог разрушить её целостность. Мы завуалированно говорили о ней, но писали про хрупкую вазу, которую как будто разбивают каждую ночь чьи-то грязные шершавые руки. Она поспешно поблагодарила меня и вышла из сети, оставив меня в каком-то невысказанном смятении. Когда ты вроде что-то чувствуешь, но не факт, что что-то действительно чувствуешь. Она больше со мной не связывалась и не выходила в сеть, и я не знаю, что с ней.
– Знаешь, проблема-то, в общем, не в том, какое предложение сделало ей Правление. Она в том, что мы сами не умеем ставить защитные блоки, чтобы не отражать всё подряд, что происходит вокруг нас, а впускаем в себя, глубоко в сердце каждую ошибку, дурной помысел, каждый намёк на плохое настроение другого человека. Они ведь тоже не роботы и не могут порхать с цветочка на цветочек, думая о радуге и единорожках. Хотя было бы здорово, правда? – он слегка улыбнулся и посмотрел мне в глаза. Его зеркальная радужка отливала красивым металлическим блеском, отражая меня с ногами на стуле, чашку кофе и часть стола.
– Да, было бы здорово. То есть получается, что мы как бы подсвечиваем пороки людей и показываем изъяны этого мира? То есть мы вроде как сами виноваты? Так, что ли? А как же сами люди, которые пользуются нашими способностями, заставляя говорить и делать то, что им нравится? Дело не только в нас, но и в них!
– Знаешь, я так же думал раньше, но сейчас сомневаюсь… – Мой бариста задумчиво посмотрел в потолок, сделал глоток кофе и начал водить ложкой по стенкам кружки. – Мои родители – обычные люди. Они любили. Смотрели телевизор. Гуляли. Спали. Встречались с друзьями. Потом появился я. И мы вместе смотрели телевизор. Гуляли. Встречались с друзьями. Пока не поняли, что я зеркало. Они этого так сильно смущались, что перестали общаться со своими друзьями. Перестали гулять со мной на улице, боясь показать мой зеркальный блеск глаз другим. Они боялись осуждения. Боялись что-то сделать неправильно. Да, они были хорошими родителями, но они были совершенно не готовы воспитывать зеркало.
– Прости, Макс, я не знала про родителей… – Я взяла его за руку и чуть сжала. Мне хотелось его как-то поддержать и подбодрить. Мне-то с родителями очень повезло, если не считать того, что маму я не видела большую часть жизни до прошлого вторника.
– Ничего! Правда! До того, как я от них уехал, мне постоянно приходилось угождать им. Быть прилежным учеником. Быть заботливым сыном. Выполнять каждое данное поручение. Отзываться на каждую, даже вскользь высказанную просьбу. Они так сильно хотели, чтобы я был нормальным. Так сильно старались воспитать меня идеальным человеком. В смысле – зеркалом. Даже сами не понимали, что делают только хуже, поскольку каждый раз, оставаясь наедине с собой, я чувствовал какую-то фальшь, понимаешь? Мне всегда казалось, что это они делали со мной. Но в последнее время мне кажется, что это Я делал с собой сам.
