Поворачивая ключи в замке, я гадала, ждёт ли меня какой-то сюрприз по поводу моего возвращения, потому что никаких сюрпризов я не хотела. Дома никого не было, и я выдохнула, испытав какое-то подобие облегчение и радости. Не знаю, может, я почувствовала какие-то остаточные эмоции в квартире… Такое, вообще, возможно? Никогда об этом не задумывалась. В любом случае я с удовольствием подогрела воду в чайнике, заварила чай, взяла махровый плед, которым можно было бы укрыть всю нашу улицу, и устроилась в кресло, слегка затаив дыхание. Мне хотелось, чтобы это мгновение длилось как можно дольше. А то бывает: только всё приготовишь – и шум, гам, всех встречать, все эти эмоции в воздухе… Тишина – это не только отсутствие звуков, но и отсутствие посторонних эмоций в моём поле.
Мельком бросив взгляд на время, я поняла, что сегодня день созвона с Кирой. Раньше я накидывала темы для разговора в блокнот, сейчас же я подумала, что можно придумать их в голове. Так, посмотрим.
1. Как прошёл мой день, история про бухгалтерию и их энергетику.
2. Спросить у Киры про митинг, насколько я понимаю, они идут на него с Максом.
3. Разузнать про Макса. Не знаю, стоит ли вообще про это спрашивать, насколько корректно???
Ещё немного подержав воображаемый карандаш во рту, я не придумала новых пунктов. Забавно. Когда мы общались несколько раз в неделю, Кира казалась мне такой далёкой, но наши разговоры нас сближали, и темы для разговора сменяли одна другую, потому что важно было успеть обсудить всё. Сейчас, когда мы в шаговой доступности друг от друга (ведь я переехала к ним окончательно), мы стали общаться реже. Может, конечно, всё дело в Максе, что на него сместился фокус внимания, и я рада, что у Киры появились новые интересные друзья. А может, просто доступность и возможность пообщаться всегда притупляют градус эмоций. Ни тебе предвкушения, ни долгих размышлений после разговора… Интересно, мы общались с ней тогда на несколько минут больше, чем обычно, – это как-то связано с тем, что двери Правления оказались закрыты?
Чай начал безжалостно остывать, когда я машинально бросила взгляд на часы. Девятнадцать тридцать две. Как и тогда. Каким был бы наш разговор сегодня? Может, ввести традицию в это время болтать в гостиной? Как я могу помочь сблизиться с ней? Сейчас мне кажется, что мы стали друг от друга дальше душой, хоть физически мы и ближе? Или это нормально?
Из потока моих риторических вопросов меня выдернул телефонный звонок. Я встрепенулась. Стоит ли отвечать, если официально мы продолжаем платить за мою квартирку и здесь должны жить по правилам только моя дочь и муж. Я встала с кресла, подошла поближе, но решила не брать трубку, хоть искушение было велико. Аппарат жалостно издал последний сигнал, и кнопочка замигала красным цветом. Оставили голосовое сообщение. Я решила, что ничего страшного от прослушивания сообщения точно не будет, подняла трубку и нажала на кнопку.
«Одно новое сообщение», – промяукала вежливая девушка-автоинформатор. И я вся превратилась в слух, прижав телефонную трубку ещё ближе к себе, как будто от этого зависело, впитаю ли я все слова в себя или одно юркое выражение прорвётся на свободу и плюхнется в коридоре.
«Сегодня вы пропустили сеанс телефонной связи по выделенному каналу со своей матерью Ирен. Для получения дальнейших указаний ожидайте…»
Я замерла. Всё моё тело напряглось в одну струнку, и я не могла пошевелиться. Как? Как мы могли быть столь беспечны? Почему мы не поддерживали видимость нашей прошлой жизни? Что сейчас с нами будет? Ладно со мной… Что будет с Кирой? Капелька пота пробежала по лбу, но я не могла сойти с места.
