– Может быть, нам повезёт, – загадочно сказал Андрей. – Бывает ведь, что под Новый год исполняются желания? Мы сейчас прокатимся по нескольким адресам…
– Далеко? – забеспокоился Турчин, представив себе реакцию Аллы.
– Не очень. Самый длинный конец – Московский район. Потом Севыча забросим на проспект Славы и вернёмся. Саш, ты пойми…
Озирский нырнул в свою дублёнку и застегнул её на последний крючок. Потом внимательно осмотрел себя в зеркале. Грачёв уже подпрыгивал у двери.
– К молодожёнам должно быть особое отношение. Думаю, что вы с Аллой Валентиновной уже достаточно друг на друга нагляделись. А вот у Лилии Николаевны сердце разорвётся, если Всеволод не явится встретить первый их совместный Новый год…
– Горазд ты настроение портить! – Всеволода отнюдь не прельщала перспектива всю ночь ворковать с Лилией.
– Севыч, уж на что я не люблю бабские сопли, а и у меня душа болит за Лильку, – признался Андрей. – В любом случае, я тебя подвезу к парадному после того, как мы закончим дела. Пойдёмте, мужики, времени мало.
– Ты на машине? – Турчин тоже натянул дублёнку.
На тёмных оконных стёклах что-то посверкивало. Между рамами полз холодок, хотя мороз сегодня и не был особенно сильным.
– Да, я же мотался в область. Конкретно – в Петрокрепость.
Андрей перед зеркалом нахлобучил лисью ушанку, которую вытащил из-под стола.
– И за бензин платил из своего кармана? – нарушил блаженное чаепитие Петренко.
– Пока мы будем разбираться, кому за бензин платить, все бандюки разбегутся. Иваныч, до связи! Всё будет нормалёк. С наступающим тебя, босс!
– Спасибо, и вам всем удачи! – Петренко с каждым попрощался за руку. – С Новым годом вас, ребята, и постарайтесь вернуться целыми. Пожалейте своих родных и близких…
Пассажиры вишнёвой «пятёрки» наблюдали за тем, как мелькают по бокам Владимирского проспекта расцвеченные гирляндами окна. Саша Турчин увидел свои, и в щёлку между шторами даже заметил ветки наряженной ёлки.
Все молчали. Наконец, Турчин, взволнованный увиденным, поинтересовался:
– Мы куда едем, если не секрет?
– Да какой там секрет?
Андрей круто повернул баранку, заезжая с Кузнечного на улицу Достоевского. Здесь вообще не чувствовалось никакого новогоднего веселья. Сначала отсыревшие, а потом промёрзшие стены домов образовывали мрачные, абсолютно тёмные дворы-колодцы, уставленные круглыми бачками со спрессованным, навсегда позабытым мусором.
– Моя подружка почему-то живёт здесь, хотя могла бы найти себе квартиру и получше.
– Какая ещё подружка? – Грачёв брезгливо выпятил губу. – Любишь ты тёмные переулки, я смотрю. Помнишь, к Надин Галановой ездили? Я тогда едва лоб себе не расшиб.
– Идите прямо за мной.
Андрей жестом пригласил их на выход, а потом запер машину. Из каменного колодца были видны сизые тучи и звёздное небо. Несмотря на то, что январь ещё не начался, здесь воняло кошками. Из окна второго этажа тянуло чьей-то поганой стряпнёй.
– Тут ступеньки, ребята, осторожнее. – Озирский пропустил их в подъезд. – Мою подружку зовут Розалия Петухова. Видочек у неё несколько экстравагантный, так что не обращайте внимания. Очень полезная личность – по крайней мере, для меня.
Лестница оказалась узкая, крутая и тоже вонючая. Грачёв с Турчиным боялись здесь к чему-либо прикоснуться. Озирскому всё было нипочём.
– Знал бы, джинсы надел с курткой!
Всеволод всю дорогу вполголоса матерился и, похоже, находил в этом особое удовольствие. Турчин, не любивший брани и прочих крайностей, подавленно молчал. Ни одна лампочка на всей лестнице не горела. Оставалось только удивляться тому, как Андрей ориентируется в маршах и дверях.
