Осколки выскользнувшего из рук карманного зеркальца тревожно поблескивали, обещая, согласно известной примете, семь лет сплошных бед. Как минимум.
По Люсиной спине побежали полчища мурашек. Она мгновенно припомнила, что четырнадцать лет назад с ней уже происходила подобная неприятность.
Началом чёрной полосы стала традиционная субботняя уборка.
Люся старательно тёрла зеркало в ванной, изо всех сил пытаясь соответствовать образу идеальной хозяйки. Четырёхлетний Миша крутился тут же и в отличие от мамы не хотел и даже не пытался быть идеальным. Он хотел гулять.
– Мам, мы скоро пойдём? – бубнил он.
– Скоро, – Люся морщила нос от приторного запаха чистящего средства и фанатично полировала зеркало.
Чтобы ускорить процесс, Миша потянул её за край вылинявшей старой футболки:
– Когда?
– Скоро-скоро, – пробормотала Люся, продолжая начищать зеркальную поверхность. Миша продолжал тянуть. – Какой ты сильный! – машинально восхитилась Люся. Она легонько сопротивлялась, разрешая сыну сдвинуть себя с места.
– Я – силач, – радостно завопил юный любитель прогулок и перестал тянуть.
Люся с размаха уперлась руками в зеркало, чтобы не упасть.
Зеркало сказало хрясь. На поверхности тут же возникла причудливая паутина трещин. Люся ахнула, зажмурилась, чтобы не смотреть в разбитое стекло. Поздно! Она ясно увидела своё перекошенное от ужаса лицо.
– Мамочка, прости! – закричал перепуганный Миша. – Я не нарочно. Прости! Прости меня!!!
Люся схватила сына в охапку и уволокла из опасной зоны.
«Как там было в примете? Шесть? Нет, семь лет несчастий…»
В горле словно застрял тревожный комок, грозивший перерасти в неконтролируемые рыдания. Люся судорожно сглотнула и приготовилась уворачиваться от бед.
Беды начались немедленно.
Муж воспринял разбитое зеркало, как личное оскорбление.
– Ты вообще не ценишь мои деньги! – орал он. – Я зарабатываю, а ты только все портишь.
– При чём тут деньги? Это зеркало мне подарила мама, – защищалась Люся.
– Да? Вот и хорошо, что оно разбилось! – обрадовался муж. – Твоя мама, она…
У Люси мгновенно пересохло во рту.
– Что?! Что моя мама?! – зашептала она, с трудом ворочая языком, по ощущениям напоминающем наждачку.
– Валентина Ивановна всегда лезет! И везде.
– Не правда! – у Люси из глаз брызнули слёзы.
– Правда! И ты отлично это знаешь…
Так разбитое зеркало вскрыло нарыв на теле вполне обычной на вид ячейки общества. Муж ушел, хлопнув дверью, и довольно быстро получил статус бывшего. На странице в соцсетях он выложил пространный пост о тяготах семейной жизни с Люсей. Пост больше напоминал жизнеописание раба, которому удалось-таки сбежать с ненавистной галеры и спастись от непосильного для «нормального мужика» гнёта.
Ничего не подозревавшая о галере Люся затосковала. Поздравительные комментарии, которые друзья бывшего оставляли под постом, оптимизма не добавляли. Каждый норовил потренироваться в остроумии. На Люсин взгляд было не смешно и не остроумно. Но она почему-то продолжала читать ядовитые выпады в свой адрес, ничем не обнаруживая своего присутствия. Зачем ей нужна была эта изощренная самопытка Люся объяснить не могла, да и не пыталась.
Видя, что с дочерью творится неладное, Валентина Ивановна бесцеремонно забрала к себе внука, чтобы «сын не видел растрепанную мать». Миша объявил голодовку и бойкотировал бабушкины пироги до тех пор, пока та не сдалась и не вернула мальчика на место.
