Наши следы хорошо видно, и идти по ним не составит
труда. Идти в лес – изначально очень глупая идея. Возможно, когда наступит
ночь, будет легче, но не уверена, что мы вообще сможет столько пройти. А если
заблудимся? Что будет, если мы заблудимся?
По привычке ищу углубления следов и вдруг замечаю
бурые капли. Кровь? Откуда здесь кровь?! Капли кажутся почти черными на белом
снегу, их слишком много. Слишком. И с каждым шагом становится все больше.
- Рамиль!
От мысли, что его подстрелили, становится по-настоящему
жутко. Сердце заходится в сумасшедшем ритме – накатывает паника. На этот раз я теряю
последние остатки самообладания и ускоряюсь – кажется, что я бегу, но на самом
деле едва продираюсь вперед: колючая вьюга так и норовит сбить с ног, снег
«кусает» щеки, забивается за воротник моей никудышной куртки.
- Р-рамиль… - шепчу сквозь стиснутые зубы и ищу его в
темноте.
Кричать я больше не могу, потому что от крика начинает
«обжигать» горло и я начинаю надсадно хрипеть. Если так и дальше пойдет, то
недолго и пневмонию заработать. Больше не смотрю назад. Плевать. Кто-то из них
снова выстрелил, и на этот раз Рамиль остановился.
Смотрю, как он приложил ружье к плечу и прицелился.
Надо же, успел на ходу зарядить патроны. Хлопок, затем звенящая тишина. Так
тихо, что завораживает.
Я, наконец, догоняю его. Когда мы входим в лес,
Рамиль прижимается спиной к дереву и втыкает ствол ружья в снег. Он тяжело
дышит, шумно хрипит и совсем не смотрит на меня.
- Как ты? – замираю рядом, смотрю на него во все
глаза, - что случилось?
Рамиль молча поднимает голову, несколько секунд
смотрит на меня ничего не выражающим взглядом и медленно, будто нехотя
растягивает рот в полуулыбке:
- Не думал, что ты за мной увяжешься. Хочешь, дам
совет? – он с трудом переводит дух, - не иди за мной. Иди в другую сторону.
- Интересно, почему же? - несмотря на страх, я не могу сдержать горький
смешок, - из-за тебя я попала в передрягу, пыталась стрелять в людей, промокла
до нитки и замерзла, а ты вот так просто меня прогоняешь?
- Не прогоняю, а хочу спасти жизнь. Меня подстрелили
и вряд ли я смогу идти дальше. Если останешься со мной, тебя просто убьют.
Он прав. Именно так они и сделают. Застрелят и даже
глазом не моргнут. Я смотрю в сторону поля – туда, где едва пробивается желтая
полоска света, и понимаю, что если мы будем и дальше стоять на одном месте, нас
быстро обнаружат.
- Нам нужно идти. – Я решительно тянусь к ружью и
беру его в руки, - скоро будет ночь, и никто нас уже не увидит. Пошли!
Рамиль медленно «отлипает» от дерева и даже в
сгущающихся сумерках я вижу, как от боли перекосилось его лицо. Он сделал
несколько тяжелых шагов в мою сторону и замер. Правая рука, которую он прижал к
боку, залита кровью – она сочится между его пальцев тонкой струйкой и капает в
снег.
Похоже, мой прогноз слишком оптимистичен. Но ведь и
стоять, просто ждать своей смерти мы не можем. Не знаю, как он, но я точно еще
не готова умирать! Тем более, просто так. Каждая минута без движения вводит
меня в какой-то ледяной ступор – еще немного, и я не смогу даже руки поднять,
настолько она одеревенели.
Хватать Рамиля за руку, я, конечно же, не решаюсь,
но когда оборачиваюсь, вижу, что он идет за мной в гущу леса. Пусть медленно,
но идет. Мы больше не оглядываемся назад – теперь главное, не останавливаться,
иначе можно растерять последние силы. И почему я не посмотрела на термометр,
когда выходила утром из дома? По ощущениям сейчас минус тридцать. Или это мне
так кажется?
