Однако, как считал Аменхотеп, время для нанесения сокрушающего удара по фиванским жрецам, а вместе с ними и по всему древнему традиционному многобожию, еще не настало. Восстановление древнего культа и постройка храма солнечному богу в Фивах стали лишь первым этапом его реформы, перевернувшей – правда, только на время – тысячелетние устои целой страны.
Пока Аменхотеп выжидал подходящего момента, его деятельность вызвала мощную оппозицию со стороны лидеров фиванского жречества, что в свою очередь заставило царя окончательно порвать с ними. Культ прежнего «государственного» бога Амона и вся система древнего традиционного многобожия подверглись гонению. Храмы, не признававшие реформу Эхнатона, разрушались по всей стране и в невероятных количествах, жрецы изгонялись. Особо яростных противников политики нового фараона объявляли еретиками и просто казнили. Имя бога Амона, имена других богов Египта и даже само слово «боги» усердно уничтожались на всех памятниках, причем царь не пощадил даже имени своего отца, равно как и своего собственного, ибо в их состав входило имя Амона («Аменхотеп» означает «Амон доволен»).
Одновременно с расправами над жрецами Амона Аменхотеп IV выдвинул и официально утвердил новый культ. Он провозгласил культ единого солнечного бога Атона, который якобы лично снизошел к нему в святом откровении. В связи с чем фараон принял имя Эхнатон, что означало «блеск Атона». После этого Аменхотеп-Эхнатон навсегда покинул Фивы.
Поблизости от современной Эль-Амарны царь построил себе новую столицу, о красоте и роскоши которой будут слагать гимны многие его современники, и украсил ее дворцами и храмами. В этот город, получивший название Ахетатон, что в приблизительном переводе означает «горизонт Атона», Эхнатон и переселился вместе со всем своим двором, чиновниками и жрецами нового солнечного бога.
Производившиеся уже в наше время раскопки бывшей резиденции Эхнатона дали колоссальный материал для изучения жизни египетских городов той эпохи. Наряду с большим царским дворцом здесь были обнаружены здания государственных учреждений, в частности государственного архива и «школы писцов» (так называемого «дома жизни»), богатые усадьбы, принадлежавшие крупным аристократам и чиновникам, кроме того, дома, в которых жили представители средних слоев населения, мелкие торговцы и ремесленники. И наконец, целый квартал, когда-то населенный городской беднотой, скорее всего людьми, в те далекие времена трудившимися в некрополе {1}.
А неподалеку от города были обнаружены гробницы знатных вельмож того времени. Стены погребальных комнат в этих гробницах сохранили уникальную роспись с изображениями фрагментов жизни людей и богов, выполненными с невероятным мастерством. А еще – интереснейшие надписи (в частности, текст гимна в честь бога Атона), которые дают возможность довольно подробно изучить и саму эпоху в целом, и религиозную реформу, проведенную Эхнатоном.
Проводя свою реформу, Эхнатон опирался в основном на средние слои населения, представители которых образовали вокруг фараона новую группу придворного чиновничества. Вот с этого момента, насколько нам известно, и начинается карьера главного героя этого повествования – Хоремхеба. Эти новые вельможи находились в полной экономической зависимости от фараона. В оставленных после себя надписях в своих гробницах они гордятся главным образом не своей родовитостью и знатностью, а милостями фараона, которому они обязаны своим возвышением. Без его благосклонности, без его внимания и его щедрой руки они с легкостью снова оказались бы там, откуда «вытянул» их Аменхотеп, – на улице, без каких-либо надежд хоть что-то изменить. И к чести представителей новой египетской элиты стоит сказать, что они без ложного самодовольства откровенно это признавали: на стенах своих гробниц они часто изображали, как царь щедро вознаграждает их за верную службу и за то, что они следуют его новому религиозному учению, всячески поддерживая реформу, что было весьма честно и благородно с их стороны. Они, как только могли, подчеркивали свою верность египетскому царю в благодарность за его благодеяния и преданность новому религиозному учению, фанатичным проповедником которого был сам Эхнатон, не из альтруистических, разумеется, соображений, но тем не менее…
