М.Ю.Л. - страница 15

– «Остапа понесло».

– Понесло – не пронесло.

– Никогда я не понимала этих твоих шуточек…

– Я и сам-то понимаю их где-то одну через две. И то, как говорил лорд Горинг, если внимательно прислушиваюсь25.

– Считай, что к этой шутке я не прислушивалась. Кстати, а не ты ли всегда говорил, что именно «Джоконда» – вершина творчества Леонардо? Ты там еще какую-то чуть ли не целую теорию на этот счет вывел.

– Да, говорил, и сейчас повторю. Есть что-то удивительное, даже поразительное в том, как время всё расставляет по своим местам. Поразительное, учитывая, что люди вообще-то судят вкривь и вкось, – но в конце концов именно величайшее почитается величайшим. И именно «Джоконда», являющаяся вершиной творчества Леонардо, общепризнанно и считается таковой вершиной.

– Тогда выходит, что все эти люди, глазеющие, как ты выразился, на «Джоконду», правы в том, что они хотят поглазеть именно на «Джоконду», раз уж это вершина творчества Леонардо?

– Нет, не правы. Зрители всегда неправы – даже когда они аплодируют тому, кто заслуживает аплодисментов. Вот и тут – они явились поглазеть на Джоконду и загородили ее своими спинами. Чрезвычайно символично. В том-то и парадокс – зрители всегда ошибаются, но Истина Прекрасного в конечном счете всегда торжествует.

– Кто в конечном счете всегда торжествует – так это ты! (в скобках замечу, что папа, после произнесения тех или иных своих сентенций, действительно нередко выглядел как лорд Генри, который только что подвел итог всей мудрости мира26).

– Не без того. Кстати, сынок, а как ты думаешь – лицо святой Анны ведь очень похоже на лицо Иоанна Крестителя кисти того же Леонардо?

– Несомненно.

– А вот похоже ли оно на лицо Джоконды?

– Сходство есть, но я бы сказал, что лицо Джоконды особенное, ни на какое другое не похожее.

– Ты так думаешь? А я слышал мнение весьма уважаемых искусствоведов, что все эти три лица – Джоконда, Иоанн Креститель, святая Анна – совершенно одно и то же лицо.

– Хм… Я бы все же так не сказал. Знаешь, мне кажется…

– Так что тебе кажется?

– Не хочется разбрасываться скороспелыми суждениями…

– Ты ведь не на экзамене, сынок. Никто не посмеется над тобой и не ударит тебя указкой по руке. Да и я уверен, что, раз ты заявил о своем суждении, – оно уже достаточно вызрело.

– Нет, недостаточно. Я просто вот о чем подумал: лицо святой Анны – это как бы идеал, как он видится Леонардо. Я бы прибавил – абстрактный идеал, или идеал сам по себе. И этот идеал, он всё время Леонардо преследует, поэтому, в той или иной форме, он и заявляет о себе на многих его холстах. Но, повторюсь, сама святая Анна – это идеал именно в чистой его форме. А вот Джоконда – она куда более земная, она – живая женщина. То есть мы видим всё те же идеальные черты, но воплощенные в реальной женщине. Поэтому, возможно, именно эта картина и стала вершиной творчества Леонардо – потому что здесь воплотилась вся чистота идеала, но в его соприкосновении с реальностью. Абстрактное Прекрасное стало реально Прекрасным. Небеса сошли на Землю.

– Прекрасно сказано, сынок! Реально прекрасно! Я просто на седьмом небе от счастья!

…

Такого вот рода беседы случались у нас во время экскурсий по музеям мира. Как видите, отец не стеснялся всячески хвалить и даже захваливать меня – мать ему в этом слишком сильно не препятствовала, поэтому я рос уверенным в своих силах и даже несколько самоуверенным молодым человеком. Впрочем, стоило мне хотя бы немного снизить требования к себе, как отец из сказки превращался в отца из кошмаров. Правда, он ни разу не поднял на меня руку. Просто он становился отчужденно-холодным – и этого мне было вполне достаточно, чтобы снова начать «расти над собой». Мать любила меня более по-матерински – она не раз говорила, что ей все равно, кем я стану, лишь бы… Впрочем, лучше я опять припомню один семейный диалог: