– Наверное, – поспешил согласиться я. – Со Сказкой вообще порой сложно понять, что имеет значение, а что – нет.
– Извини, не запомнила, – девушка вдруг подняла на меня глаза и улыбнулась застенчивым, но весьма обаятельным образом. – Михаил, да?
– Максим.
– Верная.
Мы пожали друг другу руки.
– Ничего, если на «ты»?
– Очень приятно, – кивнул я. – Так даже лучше.
– Я в школе учусь. Десятый класс. А вы… Ты чем занимаешься?
– Я – волшебник, – ответил я. Универсальный ответ: люди, как правило, хоть и не верят такой наглой правде, но и не задают лишних вопросов.
Верная рассмеялась, а потом вдруг показала язык.
– Я что-то не то сказал? – спросил я, удивлённо моргая.
– Всё в порядке, – девушка успокаивающе похлопала меня ладонью по руке. – Просто ты не соврал.
Когда стук копыт стих вдали, я крайне осторожно, по одному, раскрыл глаза, затем так же медленно поднял голову, готовый в любое мгновение вновь притвориться контуженным, и огляделся. Рядом не было никого, если не считать неудачливых разбойников: трое из них валялись в траве в поле зрения, и ещё двое, насколько я помнил, должны были лежать где-то поблизости. Возница висел в неестественной позе, перекинувшись через козлы грустно уставившейся в землю пустыми дышлами телеги, связанный, как и все, и стонал. «М-да, – подумал я, поскольку высказать что-либо вслух мешал кляп. – Я бы понял ещё, если бы нас всех связали, чтобы забрать, или просто отправили на все четыре стороны, или хотя бы попытались убить. Но связать семерых избитых людей и оставить в лесу – это уже что-то с чем-то».
Я попробовал пошевелиться – вонзившиеся в запястья и ноги верёвки красноречиво напомнили, что наложившая их рука действовала с холодной расчётливостью, не оставляя места какому-то там побегу, совершённому приключенцем-любителем. Перекатившись на спину, я кое-как сумел сесть, но на этом, похоже, моя свобода заканчивалась. Конечно, я мог бы ещё при желании свалиться на землю, но такая перспектива мне не очень-то улыбалась. Я пошарил глазами вокруг, но, разумеется, не обнаружил ничего такого, чем бы можно было разрезать верёвку: это мы, гуманисты, всегда сохраняем туристу как минимум пять вариантов выхода из трудного положения, тогда как молодые разбойницы сделали свою работу на удивление чисто и профессионально. Молодые разбойницы… Чёрт бы их взял!
Запрокинув голову, я мысленно взвыл. Господи, ну почему? Почему всегда я? Ведь есть же на свете другие, правильные волшебники: и статьи-то у них пишутся, и сценарии соблюдаются, и, конечно уж, разбойники похищают туристов один-в-один по написанному, а не падают сами жертвами невесть откуда взявшихся девчонок с ножами и самодельными луками. Всё это – чушь, всё это, если задуматься, ещё полбеды, но меня ведь предупреждали и прямее некуда намекали: Максим, амазонки! Амазонки, Максим! Где, ну где же вы были, мои глаза?…
Что-то мягкое коснулось моей руки. Я дёрнулся и сразу же пожалел об этом: верёвки врезались в запястья с удвоенной силой, обещая наградить меня новыми синяками.
– Пожалуйста, сидите спокойнее, я ещё не закончил, – раздался у меня за спиной бархатный баритон.
Попадаться на глаза шефу в таком жалком виде было настолько стыдно, что я изо всех сил пожелал оказаться где угодно, но только не здесь, даже если для этого пришлось бы провалиться сквозь землю. Потом я всё-таки оглянулся – Аполлона Артамоновича позади не было. Я моргнул.
