Они долго сидели рядом и ни один не проронил ни слова. Небо уже начало темнеть, а облака расцветали огнем уходящего солнца, но молчание так и висело между ними будто непроницаемая завеса, хоть они и сидели плечом к плечу.
Демоны, как это оказывается сложно! Амира набирала воздуха в грудь и казалось, что извинения вот-вот сорвутся с губ, но страх пережимал горло, не давая не то, что слово сказать, а просто вздохнуть. Она несколько раз открывала рот, но чувствовала себя словно рыба, выброшенная на берег, молча открывая и закрывая губы, и давясь каждым глотком воздуха.
Когда эта нерешительность и бездействие ей окончательно надоели, она, сквозь пережатое страхом горло просипела:
— Прости меня, — Амира откашлялась и поняла, что больше ничего не мешает ей говорить, будто после этой фразы преграда рухнула и она уже увереннее добавила: — За все что я тебе наговорила. И за пса, и за то, что буду тебя шантажировать, да и за все остальное.
Кадим продолжал молчать, даже не думая смотреть на нее, вместо этого разглядывая появляющиеся огни на вершине утеса. Ответа все не было и Амира решила, что все, ничего не исправить и с трудом сдерживая слезы из-за потерянной дружбы, уже хотела встать и уйти, как Кадим тихо сказал:
— Я боюсь за тебя, Амира. Не думая о последствиях, ты снова влезаешь в рискованные авантюры, но мы не в Зетхоре. Здесь свои законы и порядки, а рядом нет влиятельных друзей или родственников, которые вытащили бы из передряги.
— Но у меня же есть ты, — легонько толкнула его плечом и увидев намек на улыбку в дрогнувшем уголке губ, почувствовала, как напряжение уходит из тела.
— Я просто капитан торгового судна, а не хоким. Да и он, впрочем, не всесилен.
Солнце окончательно село и влажный морской воздух стал на порядок холоднее. Придвинувшись поближе к Кадиму, который привычным, неосознанным жестом обнял ее за плечи и прижал к теплому боку, Амира расслабилась, отбросив остатки страха и переживаний.
Положив голову другу на плечо Амира в уютной тишине, разбавленной лишь шепотом волн и скрипом мачт, наблюдала за огнями поселения на утесе.
— Ты бы действительно рискнула сесть одна в лодку? — внезапно спросил Кадим. — Не то, чтобы я в тебе сомневался, но неужели тебе до такой степени понравился тот белый оборотень?
Вся расслабленность тут же слетела с нее сменившись неуверенностью и опасениями. Стоит ли с Кадимом делиться размышлениями и чувствами, от которых она не знает куда деваться и что с ними делать? Хотя, с другой стороны, кто как не он ее поймет.
— Я не знаю, Кадим, — обреченно сказала. — Никогда подобного не испытывала, но это было таким сильным потрясением, когда я его увидела, словно меня в одно мгновение огромной волной накрыло, придавило, а потом стремительно подняло вверх. Это вот знаешь, как когда ты смотришь на человека впервые в жизни и сразу с одного взгляда понимаешь, что не быть вам друзьями. А тут наоборот! Увидела и поняла, что он мой! Мой человек!
— Оборотень, — поправил ее Кадим.
— Да без разницы, — махнула рукой Амира, — главное мой.
— Вот уж не думал, что когда-нибудь услышу подобное от тебя. Мне этому Северину руку пожать или посочувствовать? Сама великая и прекрасная Саамира снизошла со своего пьедестала, чтобы втюриться в него! — театрально вскинул руку Кадим.
— Да ну тебя, — ткнула она его локтем в бок.
— Ты тоже меня прости, — неожиданно сказал Кадим, и со вздохом добавил: — Но ты же сама знаешь какая ты заноза.
