Она тоже присела на подушки и взяла тарелку с фруктами, пряча улыбку, которую с трудом сдерживала, вспоминая недоумевающие лица родственников при попытке съесть те пирожные.
— Но творили-то этот кулинарный шедевр вы вместе, — улыбнулся отец.
— Ага, а получила я одна, — буркнула Амира.
— Если бы сдала друга, то получила бы еще больше, — назидательно поднял брови Самат.
Обед прошел под воспоминания об ее шалостях и розыгрышах. Поев, они с отцом наперебой продолжили рассказывать события, каждый со своей стороны. Вспомнили сливки в баночках из-под крема у сестер и приклеенные к полу домашние туфли братьев, красители в шампунях, пришитые к матрасу одеяла — вместе с пижамой спящего, конечно же — и многое-многое другое. Они смеялись до колик в животе, пока не вспомнили все проделки Амиры.
После плавно перешли на разговоры о жизни и делах. Самат рассказал о трудностях, которые они пережили с женой, когда решили осваивать землю. Как тяжело было организовывать производство тканей, нанимать людей, платить им и как порой хотелось все бросить, наплевав на потраченные силы и деньги.
Многое Амира слышала от отца в первый раз. До этого он не вдавался в такие подробности, и она знала лишь в общих фразах о том, как жили родители, когда только поженились. Однако как раз из таких будничных мелочей, про которые вспоминал Самат, и состояла жизнь. Амира, наверное, только сейчас поняла, сколько работы на самом деле проделали ее родители, чтобы жить в достатке.
Подошло время ужина и Марам снова накрыла им на веранде.
После вспомнили и маму, конечно же.
Когда на улице совсем стемнело они все еще не могли наговориться, но все когда-то заканчивается. У входа на веранду послышался голос Галиба, который уже много лет был их верным управляющим:
— Господин, все готово. Пора.
Самат досадливо поджал губы, а Амира обреченно выдохнула, прикрыв глаза. Казалось, этот день с отцом закончился не успев начаться.
— Иди собирайся, — глухо сказал Самат. — Марам знает, что нужно делать.
Амира встала и отец вслед за ней. Еще раз крепко обнявшись и молча постояв так с минуту, они с трудом разжали объятия. У выхода с веранды Амира обернулась, прикусив губу с кольцом и печально глядя на отца, не решаясь уйти. Вдруг это последний раз, когда они видятся.
— Иди, — спокойно сказал Самат, слегка кивнув.
С трудом переставляя ноги, Амира вышла в коридор. Галиб все это время шел рядом, будто боялся, что она может сбежать и спрятаться где-нибудь, пока корабль с купцами не уплывет. И был недалек от истины.
В ее комнате уже была Марам. Присев на указанный пуфик, Амира с безразличием наблюдала, как служанка срезает ее длинные ногти под корень и стирает с них краску. С равнодушием смотрела, как Марам берет горсть земли и втирает ей под ногти и вокруг них. Волосы у Амиры были до лопаток, и служанка заплела их в косу, закрепив шпильками затылке.
— Госпожа ваше белье, — перед носом оказался обещанный топ, — только пожалуйста, снимайте его хотя бы ночью. Все-таки вредно это.
Кивнув, Амира взяла предложенное и ушла в ванную. Марам хоть и помогала ей всегда мыться, сейчас оставила ее одну и спасибо ей огромное за это.
Встав перед зеркалом, она увидела грустную девушку, в глазах которой стояла обреченность. Лицо от краски она вытерла еще в обед влажным полотенцем, но кое-где она осталась. Тщательно умывшись и стараясь не расплакаться, Амира скинула с себя одежду. Особыми формами она не отличалась никогда, как, впрочем, и большинство адамантов, и за худосочного мальчишку вполне сойдет. Но грудь все же придется утянуть.
